Владимир Михайлов - Кольцо Уракары

Пришлось сделать то, на что я сейчас был способен: опрокинуться вместе со стулом на спину, сделать кувырок через голову и, оказавшись на ногах, одним прыжком преодолеть расстояние, отделявшее меня от выхода и оказаться на палубе — в то время, как ему понадобилась доля секунды, чтобы перенести внимание с комп-штурмана на меня и мои действия. Акрид вскинул дистант, выпустил импульс, и луч ударил в то место, где еще мигом раньше находилась моя грудь. Ударил точно: на таком расстоянии не промахивается даже слепой. Но я был уже снаружи и окунулся в спасительную темноту.

Я слышал, как он метнулся мне вдогонку, отшвырнув ногой опрокинутый мною стул, крепко выругавшись при этом (верно, соприкосновение его ноги с мебелью оказалось достаточно болезненным). Будь при мне оружие, я подождал бы Акрида у люка и всадил бы в него импульс, но я пришел на борт безоружным. Поэтому сейчас осталось лишь одно: по возможности увеличить разделяющее нас расстояние и использовать, как говорится, рельеф местности — все то, что находилось на палубе и выше нее. И выигрывать время — секунды и минуты, так нужные мне для того, чтобы почувствовать себя наконец в боевой форме.

Акрид, кажется, не ожидал, вернее — забыл, что снаружи окажется темно; во всяком случае, выскочив на палубу, он не бросился сразу искать меня, но остановился — видимо, ожидая, пока глаза адаптируются к темноте. Я в это время находился уже на баке и, опустившись на колени, шарил по палубе в надежде нащупать что-нибудь такое, что могло бы послужить оружием — хотя бы метательным, если уж не в рукопашной схватке. К сожалению, не нашел ничего: катер содержался в порядке, и лишних предметов на палубе не валялось. Все, что я обнаружил полезного, ограничивалось спасательным кругом, висевшим там, где ему и полагалось. Я снял его, хотя не очень понимал, как смогу его использовать: разве что спасаясь вплавь — но делать этого я не собирался: бежать сейчас, оставляя его победителем, означало сорвать всю операцию, а этого я никак не мог себе позволить. Да и берег остался, пожалуй, уже слишком далеко.

И тем не менее что-то в этой мысли было. Я еще не успел как следует понять это, как руки сработали сами, подчиняясь подсознательному импульсу: они подняли круг над головой и с размаху швырнули его за борт.

Было время штиля, когда дневной бриз уже стих, а ночной еще не подул, время равновесия и тишины. Так что плеск упавшего в воду круга был слышен отчетливо. Вообще-то он был не слабее, чем звук, возникающий, когда ныряет человек — если он, конечно, умеет прыгать в воду, а не плюхаться в нее. Но если разница и была, то я рассчитывал, что в такой обстановке, не оставлявшей времени для анализа, Акрид не различит ее. Так и получилось. Ориентируясь на звук, он подскочил к борту и, перегнувшись через релинг, стал вглядываться в тускло отсвечивавшую воду. Увидел ли он плавающий круг или ему что-то почудилось — но он тут же открыл огонь. Дистант работает бесшумно, однако я хорошо слышал короткие всхлипы — а вернее, отрывистое шипение, возникавшее, когда луч дистанта ударял в воду. Всхлипы эти перемежались отрывистыми: «Ага!.. Ага!..», сопровождавшими каждый импульс. Вероятно, он представлял себе, как лучи прожигают мою плоть, наверное, даже видел это: мы часто видим то, что хотим, а не то, что существует на самом деле. И каждый импульс и каждый возглас Акрида занимали время, это был мой чистый выигрыш, и я использовал его до последней наносекунды, просто физически ощущая, как возвращается ко мне сила.

Наконец он насытил свою потребность в расправе и распрямился. Прислушался на всякий случай, на борту стояла полная тишина, я даже затаил дыхание, чтобы не вспугнуть его раньше времени. В этом безмолвии я попытался было услышать хоть слово, хоть полслова, сказанные тем, к кому я обращался в медитациях в сложных обстоятельствах, а услышав — попросить прощения за то, что я уже сделал — и еще буду делать, чтобы выполнить задание. Но меня никто не услышал — или, во всяком случае, не откликнулся.

Однако время теперь стало уже моим. Я почувствовал вернувшуюся мощь, когда стал расширять свое поле и коснулся противника, хотя нас разделяло не менее пяти метров.

Когда весь он оказался окутанным моим полем, я бесшумно обошел надстройку. Акрида я теперь видел, даже не глядя: третий глаз прояснился. Поэтому я безошибочно приблизился к врагу со спины. Он стоял, опустив голову, думая скорее всего о том, что скажет тем, кому служил. Я остановился в шаге от него. И очень деликатно кашлянул.

Он обернулся не мгновенно, рывком, как можно было ожидать, но медленно, словно опасаясь головокружения. Похоже, это оказалось неожиданным для него самого: он-то наверняка хотел крутнуться и мгновенно выпустить очередной импульс. Но не смог: сказывалось мое воздействие, и где-то на уровне подсознания в нем уже трепыхалось ощущение проигрыша.

Повернувшись, Акрид смог наконец увидеть меня. Я пережил еще одну неожиданность.

Потому что я выглядел уже совершенно не так, как несколько секунд тому назад. И сразу же усилил мое высокочастотное поле, забивая тот канал связи, что существовал между Акридом и его хозяевами на берегу, переключая его на себя и таким образом становясь — пусть хотя бы на время — его повелителем. Настала моя очередь говорить, а его — внимать и повиноваться.

— Теперь послушай меня, дружок, — сказал я, намеренно именуя его так же, как он меня — словом, которое я всегда считал собачьей кличкой. — Ты рассчитывал меня отправить той же дорогой, что и остальных. Ты, как я понял, рыболов: сидишь с удочкой, наживил крючок и ждешь — не клюнет ли простачок, желающий купить секретик по дешевке, а может быть, и продать какую-нибудь мелочь задорого. Ты его привечаешь, обрабатываешь, подавляешь, грабишь — и концы в воду. Но на этот раз ты просчитался. Потому что таких слабаков, как ты, я уже в детстве вязал даже без помощи рук…

Я говорил — и одновременно давил на него по программе вуду. По моему второму замыслу (возникшему уже во время ужина), я должен был не сдавать Акрида Рынку (Верига с его людьми вряд ли позволили бы мне осуществить такой демарш), но, вынув из него всю информацию по уракаре, какая у него была, просто ликвидировать его, отправив по той же тропе, по которой он отправлял других. Но сейчас возник новый вариант, и по нему лучше оставить Акрида в живых: отчитываясь перед Веригой и прочими, он, безусловно, расскажет им все о моих намерениях — так, как изложу их ему я. И они кинутся искать меня там, куда я, как известно Вериге, собирался: на подступах к Рынку. На самом деле я уже понял, что сейчас мне вновь показываться на Топсимаре нельзя; ни статуса, ни залога я тут не получил, а дальнейшее пребывание на Аморе из-за Вериги и его оравы становилось слишком опасно. Нужно испариться отсюда. Конечно, это приведет к немалой потере времени. Но иного пути я не видел: лучше опоздать, чем вообще не добраться. Да и входить в Рынок придется уже другим способом…Что же касается судьбы Акрида, то если что-то с ним пойдет наперекосяк — устранить его всегда успеется, потому что теперь в него была заложена и суицидная программа — по моей, разумеется, команде.