Леонид Смирнов - Зона поражения

Первым делом Пупыш радировал командиру глиссера, сопровождающего в полете «Оболтус». Тут он сделал ошибку: экипаж космокатера непосредственно подчинялся командиру крейсера лейб-коммодору Вананариву. Командир глиссера хоть и был временно прикомандирован к «Запору-4», без прямого приказа Вананариву даже руки мыть не станет.

Катерник отказался расстрелять кораблик и по рации сообщил Сандерсону о полученном им приказе. Комендант немедленно связался с орбитальной крепостью и потребовал арестовать изменника. Дежурный офицер и два наблюдателя, находившиеся на Центральном Посту вместе с Пупышем, вытаращили глаза.

— Вы же сказали, что он погиб! — воскликнул дежурный и потянулся к кобуре.

Начальник контрразведки оказался проворней. Положив из станнера всех троих, Пупыш перевел дыхание, вытер со лба холодный пот, а потом приказал командирам огневых установок сжечь захваченные врагом кораблик и глиссер.

— Но ведь на глиссере нет арестантов. Как его могли захватить? — возразил командир лазерной батареи.

— Мы внимательно следим за их полетом. На глиссер с «Оболтуса» никто не переходил, — поддержал его командир батареи дезинтеграторов.

— Глиссер не подчинился моему приказу, — отвечал Пупыш. Он не ожидал получить отпор и на мгновение растерялся. — А это измена!

С каждой секундой его положение становилось все опаснее.

— В таком деле мы не можем верить вам на слово…

Пупыш оборвал связь и с помощью центрального компьютера крепости переключил на себя систему управления лазерными пушками. Теперь они реагировали только на его личные коды.

К тому времени охранники на «Оболтусе» действительно были выведены из строя: правда, не убиты, а парализованы. Арестанты освобождены из наручников и электронных ошейников, а комендант крепости Сандерсон связан и посажен в одно из кресел командной рубки. Его держал под прицелом Платон Рассольников. Непейвода следил за действиями глиссера, а «Оболтус» шел на посадку — ему было ни до чего.

Кребдюшин Капоте все не мог поверить, что спасен. Снова и снова ощупывал себя, ласково поглаживал грудь и бедра. Его любимое тело по-прежнему было при нем.

Разумный гриб безразлично воспринял и свой арест, и освобождение. Платон подозревал, что это всего лишь умело скроенная маска. Ему порой чудилось, что в душе автономного плодового тела бушует скрытый огонь. Но стоило ему присмотреться к грибу попристальней, как это ощущение исчезало. Гриб был столь же экспрессивен, как земной подосиновик.

Кребдюшину чего-то не хватало для полного счастья. Хотелось отомстить за пережитый страх. Отомстить немедленно. Он подошел к коменданту крепости и толкнул его в грудь. Полукровке это показалось мало, и тогда он по-бабьи ущипнул пленника за шею. Ничего не сказав, лейб-коммодор презрительно глянул на него. Взгляд Сандерсона не понравился Кребдюшину, и тот наотмашь хлестанул пленного по щеке.

— Кончай скалиться, падла! — прошипел полукровка и замахнулся снова.

Платону надоело это безобразие, и он решил вмешаться. Вскочив с кресла, Рассольников легонько двинул плечом. Толчок застал Кребдюшина врасплох, он потерял равновесие и отлетел к стене.

— Ты чего?! — обиженно завопил полукровка. — Он же хотел нас убить! Я в своем праве!

— У нас есть право его прикончить, но не глумиться, — веско ответил археолог. — Остынь…

Кребдюшин пошел «остывать» в свою каюту.

«Оболтус» начал приходить в себя еще в штрафном ангаре орбитальной крепости. Действие парализующего газа длилось три с небольшим часа. Проснувшись, корабельный мозг попытался восстановить контроль над приборами наблюдения. Тотчас сработали датчики, и карантинщики пустили в ангар облако сонного газа. Снова проснулся «Оболтус», когда на борт поднялись трое пассажиров в сопровождении коменданта и шестерых охранников, одним из которых был Двунадесятый Дом.

Корабельный мозг окончательно восстановил контроль над биомеханическим телом и был в восторге, обнаружив, что к нему вернулись способности мчаться как метеор, закладывать виражи, делать мертвые петли. Он бы немедля начал хулиганить, вопить и кувыркаться, да только Дом запретил. Любая шалость могла стоить им жизни.

— Глиссер на связи, — вдруг объявил Непейвода. — Хотят поговорить с комендантом.

— Только без глупостей! — прошипел археолог, приставив ствол станнера к затылку Сандерсона.

— Не дурак, — буркнул тот.

Муравейник включил громкую связь и перевел тахионный передатчик в режим видео, но так, чтобы на глиссере было видно только лицо коменданта. На экране возникла смуглая физиономия катерника.

— Что случилось, Рамашива? — Голос лейб-коммодора вполне соответствовал ситуации. Он прекрасно владел собой. Вот только красный отпечаток пятерни на щеке малость портил картину.

Командир космокатера был взволнован и запинался через слово:

— Г-господин комендант! Из к-крепости поступило с-сообщение, что в-вы убиты. П-пупыш приказал с-сбить ваш к-корабль.

Сандерсон опешил. Двунадесятый Дом и археолог ошалело смотрели друг на друга.

— Пупыш — изменник, — со странной интонацией изрек лейб-коммодор.

— Т-так точно, г-господин комендант, — с натугой произнес Рамашива.

Платон вдавил дуло станнера в затылок пленнику, как будто это могло помочь диалогу.

— Я разберусь с этим делом, — охрипшим голосом сказал Сандерсон. — Продолжаем спуск.

— Вас понял. — Экран погас.

— Что будем делать? — осведомился Дом.

— Надо радировать в крепость, — предложил комендант. — Я прикажу арестовать Пупыша.

— А если дело не выгорит? — буркнул археолог.

Ему не стали отвечать. Непейвода уже вызывал «Запор-4». Слава богу, они увидели на экране не Пупыша, а дежурного офицера. Карантинщик поначалу онемел от удивления. Лейб-коммодор приказал арестовать изменника. Дежурный выпучил глаза, воскликнул, обращаясь к кому-то, находящемуся рядом:

— Вы же сказали, что он погиб! — И тут же обмяк в кресле. А через десять секунд экран погас. Это был полный облом. Холеное лицо коменданта осунулось, а глаза лихорадочно горели.

— Вы гарантировали мне жизнь…— произнес он тихо. — Вы мне врали.

— Кто же мог знать, что ваш помощник решит занять ваше место?

— Мы сдохнем. Нас сейчас собьют, или чуть позже сожрут джунгли, или…— Сандерсон не договорил, принялся ворочать шеей, словно у него зачесался затылок, а руки-то связаны.

— Или? — Платон встал с кресла и навис над лейб-коммодором.

В этот самый момент по «Оболтусу» дали залп лазерные пушки «Запора-4». Корабельные отражатели отбили атаку, словно зеркальный щит Персея — смертоносный взгляд Медузы-Горгоны. А следовавший параллельным курсом космокатер попал под луч и взорвался в воздухе.