Александр Житинский - Часы с вариантами

— Тоже мне работнички! — сердито сказал Внеземник. — А, черт с вами, пойду к судье. В конце концов, судья, что — не человек, что ли?!

Чиновник вдруг вздрогнул, внутри него что-то явственно щелкнуло, и его бесстрастное лицо стало медленно багроветь…

«Неужели рассердился? Или это у него от умственного перенапряжения? забеспокоился бывший Внеземник, новоиспеченный житель Земли. — Как бы не перегорел!»

А Чиновник уже светился красным светом, подобно раскаленной спирали электроплитки! Но голос его продолжал звучать так же монотонно:

— Аппаратура работает исправ… Аппаратура работает исправ… Аппаратура работает исправ…

В мозгу посетителя шевельнулось смутное воспоминание далекого земного детства… Ну, конечно же! Это напоминало ему звучание с сорванной ниткой ни антикварных музыкальных дисках, которые ставил ему на допотопный проигрыватель дедушка-меломан…

Посетитель бросился к Чиновнику, желая помочь…

«Дорогая модель… — привычно подумал он. — Где тут у него блок предохранителей?»

Он расстегнул рубашку на груди Чиновника, нашел обозначение завода-изготовителя, номер серии и шифросхему. Потом подцепил ногтем щиток на спине чиновника, но Правительственные Роботы подобного типа поступили в производство уже после его отлета, и он не смог разобраться в конструкции.

— Ничего… должно быть, самоналаживающийся… — успокаивал себя Человек. — Превысит норму перегрева и отключится. Вот вам и общепринятые физические параметры… Довел беднягу до ручки… — усмехнулся он, выходя из кабинета.

А сзади него продолжал звучать голос Правительственного Чиновника:

— Аппаратура работает исправ… Аппаратура работает исправ… Аппаратура работает исправ…

— Стоп! — вдруг сказал Человек самому себе и в самом деле остановился. Он хлопнул ладонью по лбу — застарелая и вульгарная курсантская привычка, от которой не смогло избавить даже долгое ношение скафандра. — Да, отвык ты от Земли, братец… Бюрократы… Механизированное управление… Автоматическое мышление!

Он захохотал, вытащил плотную прямоугольную карточку и несмывающейся стандартной пастой аккуратно заполнил требуемые клеточки:

«За время с … по … согласно показателей израсходовано 00.00 киловатт-часов электроэнергии… По общепланетным расценкам… Итого к оплате: 00 долларов 00 центов… переводом на счет Отдела Энергетики».

Поплевав на штемпельную подушечку, он поставил под итогом обязательные отпечатки пальцев…

После чего, весело насвистывая, сунул карточку в ближайшую щель для видеорасчетов.

Подходя к своему дому, он с удовлетворением отметил, что красные сигнальные огоньки у входной двери погасли…

ВЕЧНОЕ ПЕРО

Уолтер сорвал с головы шлем-мыслесъемник и мрачно чертыхнулся. Электричество вырубилось. Экран его персонального рабочего дисплея был слеп, как крот в своей подземной дыре, да еще густой кентуккийской ночью…

Видимо, вчерашняя гроза сделала-таки свое черное дело. Механики из Управления погодой пропустили ее в малонаселенные предгорья Аппалачей, где жил и работал летом Уолтер, ища самой недоступной роскоши XXII века уединения. Это стоило дорого, очень дорого, но Уолтер мог позволить себе дом из двух комнат с автоматизированным погребом и кухней, и дом этот отстоял на целых сто ярдов от ближайшего соседа! Конечно, он платил и за звуковую защиту… А то ведь сдохнуть можно от реактивного рева всякой летающей прямо над головой нечисти!

Дело в том, что Джеймс Уолтер принадлежал к тем разрядам высокооплачиваемых технарей, которых налоговые контролеры на своем лихом жаргоне втайне именовали: «творюги»…

Среди них выделялись в первую очередь, конечно, «кормачи», или гастроаранжировщики — сочинители пищевых сочетаний из хлореллы и других белковых заменителей; специалисты — исполнители запаховых и вкусовых гамм; «лечилы» — настройщики и эксплуатационники диагностических и врачевательных установок; «играчи» — программисты шахматных матчей в трехмерном пространстве, визорохоккейных встреч и иных электронных игр; «одевалы» изобретатели модных покроев и цветокомбинаторы, диктующие окраску флаеров, домов и одеяний… Короче — все те, чьи тела и души словно бы срослись с электронно-вычислительными машинами восемнадцатого поколения.

В своей налоговой декларации Дж. Уолтер против графы «специальность» привычно писал: литермен. Приблизительно для широкой публики это можно было истолковать, как «буквоед», но чаще его называли короче и выразительнее: «буквач»…

А по сути, по глубинному смыслу своего рода занятий Джеймс Уолтер был словесным композитором.

Но не думайте, что если у вас есть мыслительный шлем, доступ к энциклопедическим знаниям и персональный редакционный дисплей, то это совсем простое дело!

Далеко не каждому удается вырваться из безвестности. И из нескольких сотен буквачей очень немногие умеют создавать оригинальные и приятные для глаза узоры из замысловато расположенных слов на экранах домашних визоров. Но чтобы вдобавок у некоторых слов и на вид и на слух изящно совпадали окончания — для этого требовалось подлинное искусство! Талант, если хотите…

Джеймс Уолтер не раз добивался настоящих творческих удач.

Известность пришла к нему после создания словесной композиции, которая получила единодушное одобрение зрителей и — соответственно интернациональную премию по VII каналу связи. Она была семицветной — не премия конечно, а композиция — по числу языков, использованных в ней. А по очертаниям она напоминала морские волны?! Пожалуй, ближе всего этот рисунок подходил к синусоиде. Да… Два лиловых максимума и один оранжевый минимум! Видимо, за сходство с древним вымершим сухопутным животным визионщики метко окрестили его творение: «горбуша»…

Они вообще были занозистые и остроумные ребята.

Но самым знаменитым его сочинением была и оставалась «Улыбка». Время от времени — по многочисленным заявкам зрителей визионов — ее повторяли. Она подкупала не только неповторимым рисунком и расположением цветных слоев в пространстве, но и весьма оригинальным смыслом:

Улыбайтесь, улыбайтесь

И ни в чем не сомневайтесь!

Что ни говорите, а это нравилось. И это можно было повторять еще и еще несчетное число раз!

…Многоцветные глаголы выплывали из глубины экрана, приближались, укрупнялись, вспыхивали радужным сиянием, сплетались друг с другом…

«Улыбка» была не окостеневшей неподвижной конструкцией, не застывшим набором фраз, но сильным динамическим сочинением, переливающейся, ускользающей и возвращающейся композицией, одновременно меняющейся и манящей…