Джефф Вандермеер - Консолидация

Контроль неохотно подтянулся в это пространство, держась пониже, чтобы распределить вес на большой площади, пока не убедился, что платформа выдержит его. Она выглядела вполне солидно. Встал слева, рядом со стеллажом, и принялся изучать живопись перед собой.

фигура, доминирующая на фреске или росписи — [1Ли какое тут слово более уместно, — изображала существо наподобие помеси гигантского борова и слизняка с бледной шкурой, испещренной подобием парши из светло-зеленого мха. Стремительные, широкие мазки рук и ног наводят на мысль о сВиных конечностях, но каждая с тремя толстыми пальцами на конце. В средней части располагались еще придатки.

Голова наверху слишком хлипкой шейки, набросанная полупрозрачным розово-белым, была бесформенной, но держалась на лице, прилепленном к нему клеем, поблескивавшим в луче света. Контроль узнал это лицо, виденное в материалах, — психолог последней одиннадцатой экспедиции, в стенограмме перед смертью от рака сказавший: «В Зоне Икс было довольно красиво, довольно мирно». И как-то расплывчато улыбнувшийся.

Но изображен он был каким угодно, только не умиротворенным. С помощью фломастера некто — Уитби? Уитби — превратил лицо в маску крайнего, недоуменного страдания со ртом, разверстым в нескончаемом «О».

Справа и слева выстроились другие существа — этакий частный пантеон, этакая частная галерея смыслов — с другими узнаваемыми лицами. Директриса предстала в облике совершеннейшего вепря, утыканного растительностью, заместительница директора — чем-то вроде беконной хрюшки или хорька, Чейни — медузы.

А потом он отыскал себя. Незаконченного. Свое серьезное лицо, взятое с недавнего фото на документы, вокруг которого Уитби сотворил контуры, закрашенные лишь отчасти, серо-голубого морского чудища китообразного левиафана с исходящими от него лиловыми волнами и огромным круглым глазом, тун-нельно зияющим на лице, превращая его в циклопа. От его монструозного тела исходили не только волны, но и выплески нечитабельных слов, нацарапанных судорожными, извилистыми каракулями. Среди всех ошарашивающих, бередящих душу стен эта дала кабинету директрисы сто очков вперед. От нее кожу вдруг продрало морозом. Она заставила Контроля осознать, что он по-прежнему полуполагается на то, что анализ Уитби даст ему ответы. Но тут ответов нет. Лишь доказательство, что в голове Уитби царит подобие осадочных слоев бумаг, скрепленных растением, трупом мыши и архаичным мобильником.

На полу напротив него, близ правого стеллажа, — кельма, набор красок, стремянка, позволяющая Уитби дотянуться до потолка. Несколько книг. Переносная электроплитка. Свернутый спальный мешок. Неужто Уитби здесь живет? Без чьего-либо ведома? Или кто-то догадывается, но не хочет признаваться себе в этом? Уж лучше просто сбагрить Уитби новому директору. Дезинформация и помутнение сознания. На этот бестиарий Уитби затратил порядочно времени. Кропотливо трудился над ним, что-то добавляя, что-то удаляя. Терруар.

Контроль простоял там всего лишь с минуту.

Он стоял там, чувствуя, что на этом чердаке сквозит. Стоял там, не осознавая, что это вовсе не сквозняк.

Позади него кто-то дышал.

Кто-то дышал ему в затылок. Это понимание обратило его в камень, камнем загнало вскрик «Хрень Господня!» обратно в горло.

Он обернулся с невероятной медлительностью, ^елая казаться поворачивающейся статуей. И с тревогой узрел большой, блеклый, водянисто-голубой гпаз, сперва возникший на фоне тьмы или темных лохмотьев, наделенных бледной кожей, преобразившихся в Уитби.

Уитби, находившегося там все это время, забившись в полку прямо за спиной Контроля, на уровне глаз, подогнув колени, на боку.

Дыша мелкими короткими всхлипами. Глазея.

Будто что-то высиживая. Там, на полке.

Сначала Контроль подумал, что Уитби, наверное, спит с открытыми глазами. Восковой труп. Портняжный манекен. Потом понял, что сна у Уитби ни в одном глазу, и глаза эти смотрят на него вовсю. Тело Уитби едва заметно сотрясалось — словно куча листьев, под которой что-то затаилось. Выглядя как нечто бесхребетное, помещенное в слишком тесное пространство.

Настолько близко, что Контроль мог бы податься вперед и укусить его за нос или поцеловать.

Уитби продолжал хранить безмолвие, и Контроль в ужасе каким-то чутьем угадал, что речи чреваты угрозой. Что, если бы он обронил хоть слово, Уитби мог бы ринуться из своего укрытия, что его окостенело выпяченная челюсть таит нечто чрезвычайно предумышленное и летальное.

Взгляды их сомкнулись, и уже никак нельзя было отвертеться от факта, что они видели друг друга, но Уитби по-прежнему не нарушал молчания, словно гоже хотел сохранить иллюзию.

Мало-помалу Контроль исхитрился отвести фонарь от Уитби, подавив содрогание и со скрежетом зубовным скрутив все инстинкты, вопившие, что нельз^ поворачиваться к тому спиной. И все время чувствовал вырывающееся дыхание Уитби.

А затем последовало чуть уловимое движение, и рука Уитби легла ему на затылок. Просто коснулась ладонью волос Контроля. Пальцы растопырились, как морская звезда, и медленно двигались вперед-назад. Дважды. Трижды. Лаская голову Контроля. Нежно, бережно, осторожно.

Контроль хранил неподвижность. Давалось это нелегко.

Через какое-то время рука устранилась — как бы неохотно. Контроль сделал два шага вперед, потом еще. Еще. Уитби не вырвался из своего вместилища. Не издал каких-либо нечеловеческих звуков. Не пытался забиться в полку еще глубже.

Контроль потянулся к люку, не поддавшись дрожи, опустился в пространство ногами вперед, нащупал ногой перекладину лестницы. Медленно закрыл за собой люк, не оглядываясь на полки даже в темноте. Ощутил безмерное облегчение, когда тот закрылся. Затем осторожно спустился по лестнице. Поколебавшись, старательно опустил и сложил лестницу. Понудил себя прислушаться у двери, прежде чем покинуть комнату, оставив фонарь там. И вышел в ярко-ярко освещенный коридор, прищурился и сделал глубочайший вздох, так что перед глазами заплясали черные пятна, содрогнувшись в конвульсии, которую не мог сдержать, но не хотел, чтобы кто-нибудь ее видел.

Шагов через пятьдесят Контроль сообразил, что Уитби оказался в том пространстве, не пользуясь лестницей. Вообразил Уитби ползущим по воздуховодам. Его бледное лицо. Его бледные руки. Тянущиеся к нему.

На стоянке наткнулся на жизнерадостный фан-т0м, сказавший: «Вид у вас такой, будто вам только чХо явился призрак!» Он спросил у этого фантома, не слыхал ли он за эти годы в здании что-нибудь странное или не видел что-нибудь из ряда вон. Подав это как непринужденную беседу, просто передышку — как он надеялся, тоном праздного любопытства или шуточным. Но Чейни уклонился от ответа, сказав: