Дэйв Вулвертон - Мой путь в рай
- Не понимаю, - сказал я. - А что они сделают, если вы заговорите с чиновником корпорации?
- Не обратят на тебя внимания, - ответил Мигель, - или изобьют. Зависит от того, насколько их оскорбила эта попытка.
Перфекто кивнул и поторопился объяснить.
- Это вертикальная структура их общества. Именно эта вертикальная структура и вызвала войну. Видишь ли, когда здесь поселились эти две группы, их социальные инженеры считали, что они идут несколько разными путями к одной и той же цели. Надеялись научить жителей основным этическим идеалам работы, сотрудничества, служения обществу и аскетичности. Инженеры Мотоки обратились к идеям Isshin, восстановления; они говорили, что просто возвращаются к "естественному порядку" вещей, восстанавливают древние идеалы, которые по-прежнему живут в их сердцах. Но инженеры-националисты считали, что подчинение обществу сдерживает развитие индивидуальности и инициативу и потому этот аспект модифицировали. Они говорили, что создают нового человека, новую традицию, открывают новые силы и красоту в народе. И поэтому народ разделился. Но хоть у них много общего, и Мотоки и ябадзины представляют общество вертикальной структуры. Каждое считает, что есть вершина в человеческой иерархии. И каждое считает, что именно его люди представляют эту вершину. И единственный способ доказать это - выбить зубы сопернику.
Перфекто казался расстроенным, а я рассмеялся при мысли о жителях Мотоки, считающих себя высшей расой во вселенной.
- А что они думают о вас, химерах?
- Самураи с большой неохотой признали, что мы сражаемся лучше их, сказал Мигель. - Но мы все равно не сравнялись с ними. Мы так и не научились "корпоративному духу", и это доказывает нашу слабость.
- Но если они совершенны, а мы слабы, зачем мы им?
- Мы им нужны, чтобы преодолевать автоматическую защиту Хотоке но За. Они считают, что сами не смогут это сделать, и потому нанимают других, чтобы умирали там. Нанимают тех, кто им безразличен. Хотят, чтобы мы расчистили им дорогу, открыли дверь, а самураи войдут в Хотоке но За и докажут, кто лучше.
Я вспомнил, как голографический президент Мотоки благодарил нас за то, что мы пришли сражаться с машинами ябадзинов.
- Но это не так трудно, как я слышал.
- Нетрудно для нас, потому что у нас нет технофобии. Самураи очень нервничают при мысли об автоматической защите. Эти поселения были основаны, потому что японцы уступили первенство в технологии китайцам. Для этого общества машины символизируют их собственное поражение, напоминают о неудаче.
- Ага! Вы заметили, как они сторонятся кибернетических усовершенствований?
Перфекто энергично кивнул.
- Они сторонятся тысячи технологических новшеств. ОМП наложила строгий запрет на использования мощного наступательного оружия, но мы легко можем создать законное оружие для победы над ябадзинами: ружья, стреляющие разъедающей жидкостью, а не твердыми снарядами, многослойную керамическую защиту. Но Мотоки упрямится: считает, что если мы победим благодаря технологическим преимуществам, то тем самым откажемся от принципа, ради которого началась война. Они должны победить, потому что они выше, а не потому, что у них лучше оружие.
- Они спятили! - сказал я.
- Согласен, - ответил Перфекто. - Но они хорошо платят. - Он переступил с ноги на ногу. К тому же любая культура кажется слегка спятившей, если смотришь на нее извне. Адъютанты генерала Цугио приглашают нас на встречу. Мне кажется, генерал Цугио хочет выступить перед нами на тему о морали. Цугио-сан очень верит в пение гимна корпорации и в эмоциональные речи. - Он взглянул на дом. - Хочешь послушать музыку или посмотреть схватки?
Делать больше было нечего. Мы пошли в дом и болтали о разных незначительных вещах; большую часть вечера смотрели сражения в симуляторах. В одном участвовал Завала. Он вместе со своими товарищами уничтожил четыре вражеских группы и прорвался в Хотоке но За, и я поразился тому, каким искусным воином он стал. Многое изменилось.
Но мне приходилось постоянно учиться, чтобы держаться на уровне достижений в своей небольшой области медицины, и я привык к переменам. Перемены, даже к плохому, я перенесу. Друзья взяли мое тело и сделали его снова молодым, и это я могу принять. Это обычная процедура. Самураи два года продержали меня в криогенном сне, а это принять гораздо труднее. Меня обманули, лишили подготовки, которая помогла бы мне оставаться живым на Пекаре. Глядя на схватки в симуляторе, на то, как наши люди сражаются с патрулями, ласками, АНП - автоматическими нейтронными пушками, кибертанками, как они преодолевают минные поля, я понял, насколько опасно мое невежество. Я никогда не побеждал самураев в симуляторе и не могу сделать это сейчас. И мои companeros изменились, это я почти принимал. Но то, что я видел в глазах Абрайры, привело меня в ужас: в них было счастье и спокойствие.
Я попытался понять, почему это так расстраивает меня, и вспомнил, что, когда был молодым, однажды пошел с матерью в чужую церковь. Верующие в ней считали, что получают великие духовные откровения. Они говорили не своими голосами, болтали какой-то вздор, катались по полу и славили Бога с пеной у рта - и все, чтобы произвести впечатление друг на друга своей фальшивой святостью.
И так как я был молод, они привели меня в ужас, я испытал тот же безымянный страх, что и сейчас. Мне показалось, что они во власти дьявола. Я поверил, что в этой церкви Сатана. Но, став старше, я понял, что не дьявол привел меня в ужас - чуждость, непонятность, встреча с неизвестным.
И теперь, глядя на то, как Абрайра поет или вместе с другими смотрит на схватки, я снова видел лицо чужака. Она жива, а я мертв. Она испытала неописуемые ужасы и вела жизнь, полную отчаяния. Подобно бесчисленным рефуджиадос, которых я встречал, эмоционально она умерла. С ней обращались невероятно жестоко, ее сломали так, что исправить невозможно, и для нее было бы правильно внутренне умереть. Но вот она неожиданно воскресла, и пламя в ней горит, как волшебная свеча на ветру, упрямо не желая гаснуть, сколько бы ни выла буря. Ни у кого нет сил для таких изменений.
Я попытался представить себе, что могло ее так изменить. Она химера. Не человек, не такая, как я. Может быть, инженеры создали новое существо с эмоциональной устойчивостью, невозможной раньше? Я сомневался в этом. Во всяком случае не преднамеренно. Никто не понимает настолько хорошо биохимический механизм, управляющий эмоциональной гибкостью. Я читал всего несколько статей на эту тему, да и те были написаны сто лет назад, когда социологи изучали выживших в ядерной войне в Европе.
Мне в голову пришла другая мысль: Завала стал говорить, как самурай. Учитывая его уважение к их доктринам, только естественно, что он им подражает. Но это означает кое-что, чего я не предвидел: социокультурный сдвиг, охвативший, возможно, всех на корабле. Возможно, вступив в контакт с самураями, мы уподобились им. Когда Завала говорит, что сражения укрепляют мозг, он рассуждает, как они. Я уверен, социальные инженеры Мотоки могут гордиться тем, что проделали с Завалой.
Но непохоже, чтобы этот контакт с самураями так изменил внутреннее состояние Абрайры. Самураи стараются скрыть свои эмоции, но в некоторых случаях я заметил, что они начинают выражать их слишком бурно. Похоже, что они плохо изображают эмоции, потому что, подобно рефуджиадос, они эмоционально выхолощены. Мертвы изнутри. Поэтому ответ в чем-то другом.
Я снова пошел внутрь, посмотрел голограммы, встретился с Мавро. Ему кто-то вытатуировал еще одну слезу на щеке, и он сбрил свои усы; в остальном остался тем же самым. Опаловые воздушные змеи в атмосфере мешали мне смотреть. Их платиновый блеск, как тонкий шелк или паутина, отражал солнечный свет. В амбаре продолжались крики, но звучали они в ночном воздухе чуть приглушенно. Я с трудом различал окруживших амбар самураев в черной одежде. Перфекто расстегнул гульфик, его пенис повис. Я думал, он будет мочиться, но в течение нескольких минут ничего не происходило.
- Что ты делаешь? - спросил я, кивком указывая на его пенис.
Перфекто взглянул на свой член и сказал:
- Я подумал, дам ему глотнуть свежего воздуха, но теперь уже все, и он хочет только поиграть. - Он подождал еще немного, потом начал мочиться на куст. - Ахх, вот оно, наконец!
Я с детства - в Гватемале - не мочился на куст. Почему-то это вызвало у меня ностальгию, и я присоединился к нему.
Закончив, я спросил:
- Перфекто, что, Абрайра действительно строит мне глазки?
Он рассмеялся.
- Да. И всегда, когда говорит о тебе. С тех пор, как ты спас ее от насильника Люсио.
Я был поражен.
- Но я не спас ее! Я опоздал! Я ничего не мог сделать!
Перфекто нахмурился и задумчиво посмотрел на меня. Наступила долгая тишина. Наконец он свистнул сквозь зубы.
- Она рассказала невероятную историю о том, как ты вырвал у кого-то ружье и как раз вовремя спас ее.
