Валентин Иванов - Энергия подвластна нам

– Пора, идём!

– Но как же они? – замялся было Заклинкин.

– Не рассуждайте!

В последние дни августа пусто в аудиториях высших учебных заведений. Да и в их длинных коридорах немного людей. Испытания окончены, и только у дверей приёмных комиссий и в канцеляриях толпится молодёжь. Так и в Старом Корпусе Института Энергии, где находится излюбленный кабинет Фёдора Александровича. Тихо и спокойно здесь. Здесь он дома и здесь ему думается лучше всего.

Кругом тишина, – но если представить себе, что напряжение мысли и чувства можно было бы измерить, подобно давлению пара в котле, то установивший такой чудесный манометр сейчас заметил бы, что стрелка его дрожит и движется вправо, показывая повышение давления.

На вокзалах и в вагонах поездов куда чаще, чем обычно, слышатся молодые голоса. Уже готовится в путь, движется к центрам знания молодость со всех близких и дальних концов обширной советской земли. К общим целям направлены мысли и чувства учащихся.

Ещё день, два или три – и всё закипит, зашумит в зданиях учебных заведений.

Поднимутся на тысячи кафедр профессора и преподаватели, затихнут во внимательном ожидании наполненные молодёжью аудитории, и тысячи разных голосов почти в одну и ту же минуту произнесут почти одни и те же слова:

– Товарищи! Мы начинаем новый учебный год…

…В кабинет Фёдора Александровича стучат. Дверь не закрыта.

– Прошу войти, – говорит Фёдор Александрович, не поднимая головы. – Прошу садиться, чем могу быть полезен? – продолжает академик, глядя на двоих, стоящих у дверей. И в то же время думает: «Разве секретаря нет на месте?..» Один из вошедших держит в левой руке небольшой чемоданчик. – «Когда-то такие носили врачи, нет… акушерки», – мелькает в голове Фёдора Александровича.

Ни тот, что ниже ростом и старше, ни другой – молодой, – оба незнакомы ему. Вид у обоих напряжённо-натянутый. «Наверно, изобретатели», – мелькает мысль. Здесь изобретатели нередкие гости. Вчера какой-то инженер говорил с академиком по телефону и просил разрешения встретиться. Не он ли это?

– Прошу садиться!

Первый сел в кресло против стола. Второй прикрыл дверь. Первый начал говорить. Очень вежливо, любезно улыбаясь.

Речь его звучала чётко и негромко. Он знает, что учёный владеет несколькими европейскими языками, поэтому он говорит на своём языке – с акцентом западного континента. Мы даём дословный перевод:

– Многоуважаемый господин профессор! Я буду очень и очень краток. Позвольте выразить вам моё уважение перед вами, учёным мирового масштаба. Я уполномочен просить вас немедленно выехать в… (тут он на звал государство, на языке которого он говорил). Только у нас ваши знания будут оценены. Только у нас вам воздадут должное. Ваши патенты дадут вам миллионы в полноценной валюте. Все ресурсы нашего государства будут в вашем распоряжении. Всё готово к вашему отъезду. И я вынужден сказать, что… у вас нет выбора.

Продолжая любезно улыбаться, посетитель показал Фёдору Александровичу большой пистолет.

Щербиненко очень торопился. И, несмотря на любезный тон, он даже не пытался скрыть, что никакой надежды на успех своего предложения у него нет.

Откинувшись на жёсткую спинку кресла, Фёдор Александрович молча смотрел на нежданного гостя. Он рассматривал его весьма внимательно и, кажется, при виде пистолета под седыми усами прошла усмешка. Не вспомнил ли он подрядчика с его взяткой? Боже, как давно это было…

Вежливо, не повышая голоса, Фёдор Александрович ответил на том же языке, но чистом, без акцента:

– Сожалею, что не имею удовольствия знать вашего имени. Полагаю, что вам нужен психиатр. Вы изволили ошибиться адресом. Прошу меня извинить – психиатрия не моя специальность!

– Я не шучу, профессор! Выбирайте, – сказал посетитель. Он встал и направил пистолет на Фёдора Александровича. Стоявший у двери сделал шаг влево и достал пистолет.

Фёдор Александрович поднялся. Опираясь о стол, он смотрел на них не больше секунды. Густые, седые, стриженные бобриком волосы, крутой лоб с двумя резкими вертикальными морщинами, подстриженные усы, ограниченные правильными складками щёк, и широкий бритый подбородок устремились вперёд. Он крикнул по-русски:

– Гадина! Вон!!!

Громадная комната была заставлена шкафами с книгами и приборами. Влево от входа шкафы отходили от стены. За ними было нечто вроде отдельного помещения. Стоя там и прислушиваясь к звукам незнакомой речи, Степан Семёнович протирал микроскоп новой конструкции, присланный Фёдору Александровичу в подарок одним из заводов точной механики.

Он выскочил на крик, не выпуская прибора из рук. Беззвучные пули убийцы, стоявшего у двери, ударили его в живот и в лицо. Звякнули стёкла шкафов, разбитых пулями, отскочившими рикошетом от микроскопа. Степан Семёнович упал ничком и остался лежать без движения.

Первый из посетителей, отделённый от Фёдора Александровича только шириной стола, держа по привычке гангстеров заокеанской страны, когда они стреляют в упор, пистолет перед грудью, разрядил его в академика. Выстрелов не было слышно, но пистолет не бил руку, и убийца знал, что пули попали в цель.

Фёдор Александрович, подавшись грудью вперёд, стоял, упираясь в стол. Казалось, что из его глаз вырывалось пламя. Убийца, бывший у двери, стремительно метнулся вперёд, споткнулся о Степана Семёновича, взмахнул руками, но удержался на ногах и рукояткой тяжёлого пистолета ударил Фёдора Александровича по голове.

Руки Фёдора Александровича согнулись в локтях, и он лёг лицом на стол. Заклинкин опять замахнулся, но его спутник удержал его за руку.

– Не будьте ослом, – довольно!

Но Заклинкин рвался:

– Дайте ещё, ещё, Андрей Иванович!.. Я ему ещё!..

– Не дурить! – Щербиненко ткнул его пистолетом в бок и отбросил в сторону. Заклинкин отскочил, опять зацепился за лежащего Степана Семёновича и злобно ударил ногой безжизненное тело.

Пока Заклинкин сопел и отдувался у двери, Щербиненко открыл чемодан, пальцем дважды обвёл стрелку по полной окружности и оставил её на цифре «II». Он сказал:

– Готово, машина заведена!

Щербиненко положил чемодан под стол к неподвижным ногам Фёдора Александровича и толкнул Заклинкина к двери.

Всё, описанное нами, заняло не больше пяти минут. Секретаря Фёдора Александровича всё ещё не было на своём месте.

Убийцы прошли по пустынному коридору, спустились по массивной каменной лестнице в обширный актовый зал Старого Корпуса. Их шаги гулко прозвучали в вестибюле. Щербиненко, любезно улыбаясь, кивнул швейцару.

Они шли медленно. На улице Щербиненко взял Заклинкина под руку и почувствовал, что тот дрожит мелкой дрожью. Он повернул к нему своё ничего не выражающее лицо и тихо сказал: