Мария Симонова - Третья стихия

Михаил оглянулся — позади них оказались еще два кресла. Усаживаясь, он вновь обратил взгляд к экрану и невольно сморгнул, не сразу веря своим глазам: там не было больше ни «акул», ни дождя, не было хмурого неба и города, похожего на туманную галлюцинацию, если бы не архитектура, которую конем — в смысле «бычком» — не объедешь.

Сейчас перед ними распахнула черную пасть космическая бездна, полная звезд. Кроме звезд, там светилось еще что-то, очень похожее на затейливое кольцо, соскользнувшее с пальчика беспечной богини и затерявшееся среди галактик. Оно висело впереди, чуть правее, и казалось металлическим, хотя светилось собственным синеватым светом.

— Где мы? — спросила Илли.

— В космосе, — обронил Карриган, как будто у кого-то могли остаться на сей счет сомнения. И добавил задумчиво: — У самого конца одной древней космической дороги.

— Великая дорога лангов? Вечных бродяг? — подала голос Рейчел. — Как же, как же — известная достопримечательность.

— Они еще не были бродягами, когда прокладывали свою великую дорогу. Тогда они были расой великих мечтателей. Самой, пожалуй, целеустремленной из всех известных мне рас.

— Я слышала о лангах, — сказала Илли. — Вот только не уверена, доводилось ли мне их видеть.

— Если бы видела, то не забыла бы, — насмешливо покосился на нее Петр.

— Разве они не гуманоиды?

— Гуманоиды, а как же. Но только… Нет, это надо видеть!

Михаил настоящих лангов тоже никогда не видел, потому что их вообще мало кому довелось видеть. Зато он слышал про них немало историй — особенно в детстве, потому что ланги были любимыми персонажами многих космических сказок и легенд. Одна из таких легенд рассказывала как раз о великой дороге лангов, и звучала она примерно так: когда-то давным-давно ланги были одинокой затерянной цивилизацией, запертой в своей звездной системе. Но настал однажды великий в их истории день, когда их ученые нашли наконец способ перемещаться мгновенно из одной точки пространства в другую. Однако для мгновенного перемещения необходимо было сначала создать между этими двумя точками особый коридор из мощных силовых колец. И ланги принялись задело, выбрав своей целью ближайшую к их системе звезду, вокруг которой астрономы обнаружили наличие планет. Расстояние между двумя соседними кольцами должно было составлять несколько тысяч километров, но что такое тысячи километров по сравнению с непостижимыми пропастями, разделяющими даже соседние звезды? Столетия летели за столетиями, научный гений, открыв этот единственный способ, оказался заперт в роковом тупике, искал и не находил других путей для прорыва к иным мирам. И ланги продолжали строить свою дорогу, из поколения в поколение, сосредоточив все силы и знания цивилизации на единственной необъяснимой мечте — вырваться за отпущенные пределы, победить безмерное пространство силой и волей сотен жизней, чтобы дотянуться до другой, пусть даже самой близкой космической печи, отдающей в пустоту чудовищные количества энергии, чтобы рано или поздно породить поблизости от себя жизнь. Поколения всходили, зрели и увядали, на планете полыхали войны, сменялись общественные строи, но одно оставалось неизменным — кольцо нанизывалось за кольцом вопреки всем бедам и катаклизмам: ведь ланги по природе своей были потрясающе целенаправленны и упрямы, в течение столетий они упорно слагали свои жизни на алтарь одной древней, банальной в общем-то истины, гласящей: дорогу дано осилить идущему. Великий путь был проложен уже на две трети, когда их собственную планету нашли неожиданно братья по разуму — гуманоиды, подобные самим лангам, давно освоившие переход через гиперпространство, дружелюбные, готовые к сотрудничеству. Потрясенные беспримерным упорством лангов, они открыли им суть гиперперехода. И тогда ланги, создав собственные корабли, бросились на просторы Вселенной. В течение следующих десятилетий они полностью покинули свою планету, как заключенные покидают открытую тюрьму, и рассеялись по бескрайнему космосу, став в нем вечными бродягами, нигде надолго не задерживаясь и никогда не оседая, ценя из многообразия его даров превыше всего лишь один дар — абсолютную свободу, оплаченную ими чрезмерно высокой ценой.

Михаил никогда не верил в эту легенду: по его мнению, чем надрываться столетиями над дорогой, лангам проще было бы долететь до соседней звезды на обыкновенной ракете. Но вот оно, доказательство, невинно голубело перед ним, опровергая его чисто человеческую логику.

— Стало быть, это и есть их легендарная дорога? — спросил Петр. — Слышать слышал, но видеть не доводилось. — И поинтересовался насмешливо у Карригана: — Никак ты собрался ее завершить? — В голосе Петра определенно сквозило любопытство: в самом деле, от Карригана можно было ожидать чего угодно. Тот ответил, не отрывая взгляда от неподвижно висящего в пустоте кольца:

— Просто дань старой привычке. Посидеть на обочине заброшенной дороги.

И таким древним духом неприкаянных странствий повеяло от его слов, что им невольно прониклись все, обратившие сейчас взгляды к тускло светящемуся эллипсу, завершающему собой последний пролет недостроенного космического моста. «Устанавливая это последнее кольцо, ланги еще не подозревали, что освобождение уже близко, вот-вот на подходе, и что весь их тысячелетний труд окажется напрасным…»

— Любой труд напрасен, — произнес вдруг Карриган. То ли их мысли текли в одном русле, то ли он опять запустил телепатический щуп в заповедные мысли Михаила. — Рано или поздно всему, что было создано — и завершенному, и незавершенному, — суждено обратиться в прах.

Михаил предпринял попытку прищемить этот нахальный щуп плотной дверью, возразив:

— Завершенное творение двигает прогресс, по незавершенному остается память, как урок для будущих поколений…

— Будущие поколения тоже обратятся во прах. Да и сама Вселенная не бессмертна.

— Зачем тогда все?.. Ведь Вселенная зачем-то существует?.. — не сдавался Михаил, надеясь кстати раздавить хвост щупу этим своим убийственным доводом.

Карриган горестно вздохнул.

— Я постепенно прихожу к выводу, что этот дурацкий вопрос «зачем?» заложен в основу мироздания. И когда мы на него ответим, наступит конец света. В целях приближения этого конца я готов даже высказать свою версию ответа. Бесспорно, что разум, начиная с определенного этапа развития, делает попытки создать подчиненный себе мир, для которого он будет своего рода «создателем». Вы уже давно этим грешите, вызвав к жизни так называемый виртуальный мир и без конца его совершенствуя. Спрашивается — зачем вы его создали? Как я понимаю — для собственного удобства и развлечения. Кем являетесь вы для обитателей вашего виртуального пространства? Естественно — высшими существами, то есть богами, всемогущими, всесильными и всемилостивыми. Кем являются они для вас? Наборами заданных программ, чья виртуальная смерть не стоит гибели обычной живой мухи, потому что настоящей убитой мухи вам уже вовек не воскресить, а виртуальных героев вы можете вызывать к жизни снова и снова, в разных вариантах и с разными последствиями. Идем далее. Чем совершенней разум, тем сложнее сотворенный им мир. Сотворенный — опять же — для собственного удобства, развлечения и мало ли еще для чего: с совершенством разума усложняются, соответственно, и его задачи. Кажется, я уже ответил на ваш вопрос. Кстати, как вам мой пример? По-моему, он безупречен.