Эндрю Свонн - Кровавый рассвет

Теперь оставалось узнать насколько хорошо ее охраняли.

Хорошо еще что в лечебнице Святого Луки моро хватало с избытком, и она не будет бросаться в глаза. По правде говоря, Эйнджел казалось, что на этот раз народу здесь сейчас больше, чем когда бы то ни было. Служба безопасности в лечебнице оставляла желать лучшего, к тому же Эйнджел очень сомневалась, что кто-то осмелится остановить ухоженного кролика в дорогом костюме, не имея на то веских оснований.

Она вошла в лифт. Вместе с ней наверх отправлялись доктор-пинк, парочка-моро — пакистанских собак и одетая в халат крыса из числа обслуживающего персонала. Никто не обратил на Эйнджел ни малейшего внимания.

На третьем этаже она покинула кабину лифта. Чтобы добраться до палаты Лей, нужно было пройти два дежурных поста. От этой мысли Эйнджел стало не по себе. Если следовать бюрократическому закону, то у нее нет никакого права находиться здесь. Эйнджел выпрямила спину, навострила уши и, устремив взгляд на дверь нужной ей палаты, зашагала по коридору. Она отчаянно хотела выглядеть так. словно имела все основания находиться здесь.

Никто из дежурных не остановил ее.

Миновав опасную зону, она едва не сплоховала, когда увидела маячившую поблизости форму полицейского. Их было двое, к тому же тут же околачивался знакомый светлый парень из ФБР, с красноватыми глазами. Но в ее сторону никто не смотрел, и Эйнджел смогла взять себя в руки и благополучно достигла пункта назначения — палаты номер 3250.

Как только дверь за ее спиной закрылась, она увидела лежавшую на больничной койке Лей. Тело ее от талии до пяток было заключено в прозрачный корсет. Шерсть была сбрита, обнажая массивные кровоподтеки, ссадины и раны, полученные при падении из окна. Хвоста не было…

— Привет… — пролепетала Лей, невнятно произнося слова.

— Лей, — с трудом прошептала Эйнджел. — О Господи, Лей.

Лей открыла один, тут же наполнившийся влагой глаз и слегка повернула голову на бок.

— Это ты, Эйнджел?

Было видно, что ее хорошенько накачали транквилизаторами. Эйнджел даже показалось, что комната окутана туманом анальгетиков.

Она подошла к постели и взяла руку Лей в свою. Рука была горячей. Нос Лей, похоже, был сухим.

— Это я. Эйнджел. Мне так жаль.

— Ты ни в чем не виновата.

Лей облизнула кончик носа и постаралась сконцентрировать внимание на подруге.

— Красивый костюм.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я выживу, возможно, даже буду ходить.

Эйнджел хотела сказать еще что-то, но язык не повиновался ей.

— Спасибо, что пришла. Ты настоящий друг.

Эйнджел наклонилась и сжала подругу в объятьях.

— Не плачь, — сказала Лей.

— Я не плачу, — прошептала Эйнджел.

ГЛАВА 23

Вертолет в порту Президио приземлился строго по расписанию. Летное поле показалось Эйнджел похожим на площадку для игры в гольф. Такая ассоциация усиливала ощущение сюрреализма, не покидавшее ее с самого начала авантюры. Строительные работы были в полном разгаре.

Конрад оказался прав, говоря о нестабильности нынешнего политического климата. Несмотря на тысячедолларовый костюм, роскошный кейс и специальное разрешение, выданное сенатором Соединенных Штатов, ей понадобилось не менее трех часов, чтобы пройти через все формальности и преодолеть заслоны из представителей ФБР, полиции и прочие. Иногда ей казалось, что причиной волокиты была красная тесьма, скреплявшая ее документы.

Так оно фактически и было. Протекция Сильвии Харпер возымела обратное действие.

К чреде ученых Эйнджел присоединилась только тогда, когда они уже стали подниматься на борт модифицированной модели транспортного вертолета «Сикорский». Посадка производилась с хвоста. Из дюжины пинков, садившихся в вертолет, Эйнджел была единственным моро. Как только пассажиры заняли свои места, люди в военной форме стали заносить ящики с грузом в кабину вертолета. По мнению Эйнджел, количество пассажиров по сравнению с количеством груза, переправляемого на остров, было смехотворным. Создавалось впечатление, что присутствие людей на борту являлось случайностью.

Эйнджел разместилась в хвосте транспорта рядом с ящиками. Ей не хотелось давать любопытным пинкам какие-либо объяснения. Похоже, это ей не грозило, поскольку ни один из людей не пожелал сесть рядом с моро. В салоне имелось двадцать пять мест, а пассажиров всего двенадцать. Таким образом, Эйнджел от остальных членов экспедиции отделяло несколько рядов.

Время, оставшееся до старта, она провела, рассматривая выглядывающие из-под наброшенного брезента наклейки на ящиках. Большинство упаковок отличались только прикрепленными к ним пластиковыми карточками с нанесенным на них серийным номером. На некоторых, к тому же, имелись надписи типа: «Протеин». Такой ящик оказался ее земляком, из Кливленда. По крайней мере наклейка гласила, что он содержит продукцию, произведенную компанией под названием «Ну Фуд в Кливленде, Огайо». На одной из упаковок Эйнджел прочла, что она была произведена на фармакологическом предприятии Бостона. Вокруг ящика витал едва уловимый знакомый запах переспевших вишен, — неужели правительство переправляет на Алькатрас наркотики? Разбираемая любопытством Эйнджел отвела в сторону полотнище брезента с другой, показавшейся ей интересной, упаковки, чтобы прочесть этикетку. В это время ее внимание привлек какой-то шум, возникший в хвосте салона.

— Я должен быть здесь, черт побери…

Эти слова сопровождались ворчанием и шумом передвигаемого груза.

— Вот, смотрите, у меня есть пропуск. А теперь не окажите ли вы мне любезность и не пропустите меня внутрь?

Эйнджел сгорала от нетерпения увидеть, что там происходит. Несколько сидевших перед ней пассажиров, по всей видимости, имели такую возможность, поскольку повернули головы в сторону прохода. Человек, поднявший весь этот шум, наконец пробрался по заставленному грузом проходу и плюхнулся на первое, попавшееся на его пути сиденье, оказавшееся рядом с Эйнджел. Он вздохнул и, без всякого удивления посмотрев на нее, сказал:

— Никто не удосужился предупредить меня о комендантском часе.

Новый пассажир оказался моложе всех остальных присутствующих. По мнению Эйнджел, он на добрый десяток лет отставал от среднего возраста других ученых. На нем были голубые джинсы и клетчатая фланелевая рубаха. Он был бородат и имел крепкое телосложение. Его длинные темные волосы были перехвачены на затылке резинкой наподобие конского хвоста. Всем своим видом этот человек, казалось, говорил, что напряженность городской обстановки создана специально для того, чтобы причинять ему неудобства.