Гарри Гаррисон - Крыса из нержавеющей стали. Кн.2

Мой враг был очень тяжелым, что значительно замедляло мой ход. Но я продолжал идти, пока не споткнулся и не упал головой в снег. Мое лицо и руки настолько онемели, что я ничего не чувствовал. Со всех сторон слышались крики людей, но ничего не было видно, потому что повалил снег огромными хлопьями. Мои пальцы были как толстые дубинки, когда я снял со своего мучителя шапку и с трудом надел ее на голову. Мне представилось практически невозможным открыть замок на его комбинезоне, но в конце концов он поддался. Я засунул поглубже руки и через некоторое время стал испытывать невероятную боль, но зато вернулось ощущение пальцев. Мой мучитель был без сознания, но пронизывающий холод привел его в чувство. Как только он открыл глаза, мне пришлось ткнуть кулаком ему в челюсть, и враг мой опять отключился, а я притаился рядом с ним, наполовину укрытый снегом, и ждал, пока не утихнет боль. Кто-то прошел рядом с нами, но ничего не заметил. Я не испытывал ни малейших угрызений совести, снимая с мучителя перчатки. Он, бедняга, заволновался, когда мы из одного снежного вихря вошли в другой. Я попытался бежать, что было довольно трудно, потом пошел. Мне уже было не холодно, и это вернуло силы. Когда снег утих, я уперся спиной о сугроб, который закрыл меня. Вдалеке слышались выкрики, но они становились все слабее и звучали откуда-то со стороны. Я лежал в сугробе, пока дыхание не успокоилось, и вдруг почувствовал, как пот на моем лице превращается в льдинки. Только тогда я осторожно, проделав отверстие в снегу, высунул голову. Никого вокруг не было. Подождав, пока снегопад начнется снова, я побежал, наклонившись, вперед и вскоре наткнулся на ограду из металлических цепей. Она тоже была засыпана снегом с обеих сторон, поэтому я ее и не заметил. Если ограда подсоединена к системе сигнализации, то я уже зацепил ее, и она сработала, так что бояться нечего. Я перелез через ограду и свалился в сугроб. Если прозвучала тревога, то они, конечно, явятся сюда. Но я не собирался облегчить им работу и изо всех сил понесся вдоль ограды. Бегство мое продолжалось минут десять. Никого не повстречав на своем пути, я снова перебрался через забор и устремился в белую крутящуюся мглу. Бежал я, пока силы не оставили меня. Я упал на снег и лежал, утонув в нем. Потом ветер подул мне в спину. Я осторожно огляделся по сторонам, но кругом виден был один снег, ни кустов, ни деревьев, ни скал — никаких признаков жизни. Белоснежная равнина простиралась так далеко, как только я мог видеть. Вихрь снежинок на горизонте указывал на границу между небом и землей. Внимательно приглядевшись, я увидел что-то темное, похожее на здание, до которого мы не дошли, слава богу. Я повернулся в противоположную от дома сторону и пошел в надвигающийся буран.

— Ты свободен, Джим, свободен! Свободен, как птичка на твоей родной планете.

Я разговаривал сам с собой, стараясь поднять дух, и это действительно немного помогло. Но вокруг не было никаких птичек, свободных как я. Ни души на диком морозе, кроме меня, прокладывающего одинокие следы на белоснежном поле. Что говорил Крайдж об этой планете много лет назад? Размышления на эту тему должны были отвлечь меня на некоторое время. Следовало применить известные мне приемы. Я сделал верный ассоциативный выбор, и память включилась. Прекрасно. «Там всегда холодно», — так говорил он. Это верно, потому что я не заметил никакой зелени, ничего растущего. Может, это у них такая середина лета, откуда я мог знать. «Там есть рыба, — сказал Крайдж, — и вообще вся жизнь сосредоточена в море». Ничто и никто не может жить в снегу. Кроме меня, конечно. Продолжительность моей жизни зависела от того, как долго я смогу двигаться. Одежда, которую я носил, была неплохой, обувка тоже грела, если не стоять на месте. Но так долго продолжаться не могло. Если я видел здание, когда мы приземлились, то должны же быть и постройки. Есть же здесь что-нибудь еще кроме бесконечного снега?! Так я шел, размышляя, и вдруг почувствовал, как почва уходит у меня из-под ног. Рефлекторно я откинулся назад, и упал в снег. Покрытый снегом кусок льда отломился, и я заглянул в темную воду. Полынья ширилась, и я понял, что шел не по земле, а по льду замерзшего водоема. Не хватало только искупаться при такой температуре! Чуть оступись — и все, ты труп. Замерзший. Я старался даже не думать об этом. Не вставая, стараясь равномерно распределить свой вес, я стал отползать назад. Только отодвинувшись на приличное расстояние, я попытался подняться и неуклюже поплелся, ступая в свои же собственные следы.

— И что теперь делать, Джим? Быстро думай! Там вода, по которой ты не пройдешь.

Я остановился и огляделся. Снегопад прекратился, но резкие порывы ветра вздымали снежную пыль. Теперь я знал, куда мне идти. — В редкие моменты снежная дымка исчезала, и я видел темную линию океана. Она простиралась направо и налево, как раз пересекая мою невидимую тропу.

«Значит, туда ты идти не можешь, — я повернулся. — Судя по твоим запорошенным следам, ты, вроде бы, пришел оттуда. Значит, смысла туда идти тоже нет. Ясно! Они, наверное, уже точат ножи. Так что — думай».

И я думал. Если эти земли были такими бесплодными, как говорил о них Крайдж, значит, их поселения должны располагаться не так далеко от океана. Значит, мне нужно держаться поближе к берегу, только стараться не попадать в воду. Я пошел по кромке льда, надеясь, что космопорт был не единственным зданием на этой планете. Я шел вперед, не думая о том, что солнце медленно и неуклонно садится. А между тем, как только наступит ночь, мое положение будет совсем безвыходным. Я не имел ни малейшего представления о том, сколько длятся день и ночь на этой Кекконшики, но у меня было нехорошее предчувствие. Я понимал — сколько бы они ни длились, я, скорей всего, рассвета не увижу. Нужно было найти пристанище. Возвращаться? Ни за что. Возможно, это безумие, ну и пусть. Солнце таяло, то же происходило и с моими надеждами. Снег потемнел, но оставался таким же бесцветным. Пробираясь по нему, я ослаб до изнеможений. Меня толкала вперед мысль о том, что, если я остановлюсь, то наверняка замерзну. И только поэтому я переставлял ноги, с трудом отрывая их от земли. Хотя трофейную шапку натянул я так, что только нос из-под нее выглядывал, щеки мои потеряли чувствительность. Я шел и шел, пока не почувствовал, что падаю, и вынужден был остановиться. Я стоял на коленях и локтях, задыхаясь и храпя.

— Чего ты тут застрял, Джим? — спросил я себя. — Это, конечно, легче, чем идти, тем более, что замерзание происходит безболезненно. — На крайний случай это меня успокоило. — Ты замерзаешь, идиот. Вставай и иди.

Я так и сделал, с трудом передвигая обессилевшие ноги. Идти было все труднее. Передвижение настолько поглощало все мои силы, что я только через некоторое время обратил внимание на темные пятна у горизонта. Самое первое, что я сделал — это остановился и внимательно присмотрелся, одновременно пытаясь собрать воедино обрывки мыслей. Мне удалось разглядеть человеческие фигуры, приближающиеся ко мне. Я упал плашмя в снег, залег, наблюдая, как мимо проходят трое на лыжах, примерно в ста метрах от меня. Я пролежал до тех пор, пока они не скрылись за горизонтом. Только тогда я встал на ноги и почувствовал, сколько мне это стоит усилий. Но зато у меня опять появилась надежда. Снегопад полностью прекратился, да и ветер утих. Лыжные следы были хорошо видны. Куда-то они вели, и люди туда собирались попасть до наступления темноты. Я последовал за ними. Казалось, у меня открылось второе дыхание. Хотя силы убывали достаточно быстро, я все-таки продолжал идти. Несмотря на надвигающуюся ночь, во мне светилась надежда. Лыжники шли быстрей меня, но не намного. Они должны достичь цели до наступления ночи, я — тоже. Однако одно дело сказать себе — я должен, а другое — выполнять этот долг. Солнце все еще оставалось над горизонтом, но ухудшалась видимость. Все трудней и трудней становилось различать следы. А мне нужно было отдохнуть. И я решил устроить себе привал, сел, осмотрелся и увидел черное пятно на горизонте. Мне было так холодно, казалось, что даже мозг мой находился в замороженном состоянии, и понадобилось добрых десять секунд, чтобы понять, что это передо мной.