Роланд Грин - Конан у Ворот Зла

Конан сражался все более и более ожесточенно. Теперь он бился и вовсе как дьявол. Пикты ринулись вперед, пытаясь смять первую линию обороны, заставить бамула смешаться и направить беспорядочную толпу прямиком на Конана. Сейчас бамула держались исключительно благодаря нечеловеческой силе варвара. Конан стоял, широко расставив ноги. Держа кинжал в левой руке, он колол им, вспарывал животы, пронзал легкие, перерезал глотки. Правой рукой с зажатым в ней мечом он рубил головы, рассекал руки и ноги.

— Держитесь, болваны! — ревел киммериец. — Смотрите внимательнее! Не позволяйте им пробивать бреши! Не расходитесь в стороны! Не позволяйте им наваливаться на вас всем скопом!

Справа к Конану приблизился Бовену, слева Говинду. Оба яростно сражались. Копья плясали в их руках, выискивая малейшие изъяны в защите противников. Бросив взгляд в сторону, киммериец увидел, что Вуона тоже дерется, но положение у нее было не самое удобное — пикты прижали ее к стене. Только что один из них, похоже, был поражен ее копьем в живот. Не успел Конан перевести взгляд, как она уже наносила смертельный удар второму. Умирающий бросил на Вуону взгляд, исполненный священного ужаса.

Наконец пикты начали подаваться под напором шеренги копий. Прежде чем началась вторая атака неприятеля, Конан поспешил перебраться сперва в первую линию бамула, а затем и вовсе встал перед строем своих воинов. Пикты как раз бросились в новую атаку, когда перед ними возникла гигантская фигура киммерийца. Прошло несколько секунд, и сталь меча Конана стала красной от крови врагов. Он рубил, рассекал плоть, бил ногами, подбадривая себя воинственными кличами. Не прошло и нескольких минут, как вокруг киммерийца громоздились лишь трупы. Человек двадцать пиктов полегли в схватке с непобедимым варваром. Некоторые из поверженных стонали, пока Вуона не перерезала им глотки. Были и такие, что поползли к выходу из пещеры. Там они становились хорошей мишенью для лучников.

Весь пол пещеры был завален изрубленными, исколотыми телами, стал мокрым и скользким от крови. По счастью, это пролилась в основном вражеская кровь. Всего лишь несколько бамула получили незначительные ранения, что никак не повлияло на их готовность сражаться дальше. Стрелы больше не летели в пещеру. Но это ничего не значило. Киммериец на своем веку повидал немало битв, чтобы понимать, что такие сражения выигрывают не лучники.

Конану казалось весьма сомнительным, что бамула выйдут из этого боя победителями. Слишком уж неравны силы. Оставалось надеяться лишь на одно. Клан Совы потерял столько воинов, что наверняка обратит свою ярость на Лизениуса и Скиру, дабы отомстить за поражение. Но тешить себя несбыточными иллюзиями — значит становиться еще слабее…

Снова послышался какой-то царапающий звук, теперь ближе. Конан бросил взгляд в туннель, ведущий в глубь пещеры, и увидел, что вдоль стены крадется темная фигура. Деталей киммериец разглядеть не смог: с того места, где он стоял, можно было различить лишь черное пятно на фоне чуть менее черной стены. Всякий раз, когда раздавался этот скрежет, пятно двигалось.

Внезапно все звуки стихли и донесся долгий хриплый вой. Из туннеля показалось что-то более основательное и массивное, чем тень. Неизвестное качнулось к стене и на мгновение прижалось к ней, затем оттолкнулось и сделало еще один скрежещущий шаг.

На сражающихся шла статуя! Ее шатало, как пьяного пирата, но ни один пират не был столь велик ростом. Теперь Конан ясно видел: то, что он принял за чешую, оказалось плотно облегающей, закрывающей все тело кольчугой. Лицо каменного истукана оставалось, как и прежде, бесстрастным и лишенным выражения, а глаза… Такие глаза могли принадлежать разве что статуе: на человеческом лице они производили бы странное впечатление.

Конан опомнился и быстро оценил ситуацию. Относительно статуи он находился в самых задних рядах бамульских воинов. Сила человеческих мышц и стали была бы столь же бесполезна против двигающегося каменного монстра, как и против неподвижного, — там, в глубине пещеры, киммериец уже убедился в этом. Впрочем, хороший толчок мог бы, пожалуй, уронить статую. Сможет ли она после этого подняться самостоятельно?.. Кто знает.

Конан увидел испуганные глаза бамула. Большинство из них теперь было обращено назад, в сторону туннеля, а не на выход из пещеры, за которым были враги. Если бы каким-то чудом лежащие на полу трупы пиктов вдруг ожили, им бы не составило сейчас никакого труда разделаться с Конаном и его отрядом. То же можно было сказать и о живых дикарях, тех, что были снаружи. Они наверняка победят, если бамула сейчас лишатся мужества и предпочтут смерть или рабство встрече с чудовищным созданием Черной магии.

Если бамула побегут, их будет уже не остановить. Конан понимал это и не спешил с упреками: можно ли вообразить что-либо более ужасное, чем смерть от колдовства. Разве что гибель от рук пиктов.

Статуя все приближалась. Глаза бамульских воинов раскрылись уже так широко, что шире раскрыть их было просто невозможно. Некоторые покрылись потом, несмотря на холод ночи и сырость, царящую в пещере. Говинду, похоже, был единственным, кто следил за входом, держа копье в руке. Единственному из всех, ему не изменила выдержка в этих ужасных обстоятельствах.

Один из лучников послал стрелу. Статуя находилась на таком расстоянии, что в нее попал бы любой: и слепой, и увечный, и ребенок. Стрела угодила в грудь, и наконечник исчез с внезапным треском, сопровождающимся ослепительно-голубой вспышкой. Несколько мгновений по всей поверхности каменного исполина танцевало голубоватое пламя, а затем и оно исчезло.

На Конана и его отряд пахнуло запахом серы, заставившим всех закашляться. Глаза заслезились. Древко злополучной стрелы с глухим стуком упало на пол, обгоревшее на треть. Дымок от него поднимался до тех пор, пока на остатки стрелы не опустилась ступня статуи, оставив за собой лишь растертые в порошок угли.

Даже мужество киммерийца не помогло ему. Он содрогнулся при мысли о том, что может случиться с любым человеком, коснись он статуи обнаженной сталью. Возможно, сталь истает или с ней случится что-нибудь еще. А что будет, если коснуться этой статуи голой рукой? Что произойдет с руками? И что будет с руками, держащими меч?

Похоже, одновременно с Конаном эта же мысль пришла в голову еще одному бамула. Этот воин побежал вперед, а когда достиг статуи, подпрыгнул, выставив вперед руки и пытаясь схватить ее за руку. Видимо, он хотел использовать момент, когда статуя делала шаг, и сбить ее с ног. Будь на месте статуи человек, этот номер прошел бы, но с каменным истуканом подобные штуки проделывать бесполезно.