Эдуард Кондратов - Десант из прошлого

Следующий домик — и все повторилось. А когда в третьей «ракушке» заспанный Том Брекбери двинулся на него с кулаками, грозя рассчитаться за неуместные шутки, О’Нейл чуть не взвыл от досады: время, время уходило!

Он все-таки убедил Тома, что кулаки следует поберечь для других, отправил еще одного гонца, а сам стал соображать. Избранный им путь явно не годился. Даже если рассчитывать на геометрическую прогрессию, ему потребуется два-три часа, чтобы поднять Городок.

Мартин с сожалением посмотрел на свой автомат. Были бы патроны! На выстрелы бы сбежались… Но патронов не было: он выпустил последние по казарме на площади Ликования. Что же делать? Как разбудить Городок?

И тут О’Нейлу пришла в голову простая мысль: надо обежать домики и колотить в окна прикладом. Не бог весть как здорово, но все же быстрее встанут. Главное, собрать побольше народу.

В этот момент дверь, к которой он прислонился спиной, открылась, и Мартин наверняка бы свалился, не поддержи его крепкая рука.

— Эй, эй, полегче, приятель! Что за манера — входить в гости задом? Это невежливо. — Человек легким толчком вернул О’Нейлу нормальное положение. Мартин обернулся. Перед ним, улыбаясь, стоял хранитель Патрик, его старый знакомый, которому он однажды помогал чинить механического паука.

Увидев на шее Мартина автомат, Патрик нахмурился.

— Это что такое? У моей двери, с оружием?

А рассмотрев на О’Нейле форму ревнителя, присвистнул:

— Эге! Никак мы поменялись с тобой, О’Нейл? Меня выгнали из хранителей, а ты пошел! Да еще в начальство. Вот не ожидал…

О’Нейл мгновенно сориентировался.

— Уж так пришлось, Патрик. Надоело вкалывать! То ли дело у вас…

— Ну и дурак, — уверенно решил Патрик. — Думаешь, у нас медом помазано? Послужишь — узнаешь. А зачем собирают? — вдруг спросил он у Мартина.

— Кого собирают? — удивился О’Нейл.

— Всех! На площадь Гармонии. Только что был авральный радиосигнал. — Патрик сладко зевнул. — Сволочи, выспаться не дадут. Думал, окончилась нервотрепка… Так нет… Идешь?

— Иди, иди. Я потом…

О’Нейл растерянно огляделся. Городок ожил. Одна за другой открывались двери. Улица заполнялась людьми, которые спешили к площади Гармонии.

О’Нейл сунул автомат в кусты и смешался с толпой, рабочих.

На площади собралось чуть ли не все население городка. Люди обступили небольшую трибуну, с которой обычно выступали члены совета республики. Сейчас на ней, опустив голову, стоял человек.

Работая локтями, плечами, всем телом, Мартин пробился в первые ряды. Человек медленно поднял голову, и О’Нейл узнал Карповского. Куда девалась его величественная осанка, его знаменитая демократическая улыбка? На трибуне стоял подавленный, усталый человек. Пустыми глазами он глядел в толпу.

А люди волновались. Тревожный говорок бежал по толпе: что случилось? Никто никогда не видел президента таким. Потом он стал искать взглядом кого-то внизу. О’Нейл проследил и увидел у входа на трибуну Сузи. Она пристально смотрела на Карповского, еле заметно кивая головой. Президент с трудом начал говорить.

И все-таки Карповский оставался Карповским. Несмотря на потрясение, он и сейчас пытался быть красивым в своей трагичности. Он сбивчиво говорил о попранных идеалах, об оскверненных принципах и обманутых надеждах. Но уже через десять минут его никто не слушал. Никому не было дела до нюансов президентской речи.

— Довольно болтать! — вдруг заревел Том Брекбери. — Говори, как спасаться?!

Карповский беспомощно озирался…

Мартин О’Нейл понял, что наступил его час.

Глава IX

БЕЛЫЙ ФЛАГ

— Точка! Они подступили к стенам. Больше не удержимся! — Саврасов опустил автомат и, спрятавшись за косяком, выглядывал в узкое оконце.

— Погоди панику разводить! Они же сюда не залезут! — откликнулся Степан Хрищенко, тоже прекращая стрельбу.

— Сам ты паника, — возмутился Саврасов. — Просто не удержимся — и все. Гляди, лестницы тащат.

Он выставил ствол автомата и дал короткую очередь по площади. Из соседнего окна тотчас застрочил Хрищенко. Потом вступили остальные.

Хранители, тащившие через площадь длинные лестницы, побросали их и залегли, открыв по окнам яростный огонь. Морякам пришлось спрятаться за простенками.

— Может, кликнуть тех, снизу? Подтащат лестницы — петля! Нас четверо, а окон… Все не закроешь.

Байков качнул головой.

— Нельзя! У них свое дело. Слышишь?

Снизу доносилась пальба. Значит, навалились на вход.

Положение отряда было трудным. На два десятка человек, прорвавшихся в радиоцентр, было только семь автоматов.

Здание радиоцентра было удобным для обороны: один вход, окна высоко, на уровне второго этажа. Пока морякам удавалось держать хранителей на расстоянии, все было более или менее благополучно. Хранители были не из отважных: атаковали робко. Стоило подстрелить двух-трех, остальные немедленно откатывались назад.

Но вот уже несколько минут они проявляют активность. Похоже, что их повела опытная рука. Они атаковали здание с двух сторон и, потеряв несколько человек, все-таки оказались под стенами.

Сразу все усложнилось. Теперь хранители были недосягаемы. Окна обстреливались до того плотно, что невозможно было выставить голову даже на секунду. Что делалось внизу, оставалось неизвестным. Каждую минуту враги могли оказаться в любом окне.

— На-ка, браток, — Байков передал автомат одному из матросов. — Я к Андрееву.

Александр Михайлович, закончив передачу, сам появился в коридоре. Семен коротко доложил обстановку.

— Надо отступать! — распорядился Андреев.

— Отступать? Куда? — удивился штурвальный.

— В студию! Там нет окон. Как с патронами?

— Трохи есть.

Безоружные матросы первыми перебрались в студию. Из соседних комнат подхватили ящики с инструментом, мотки кабеля, тяжелую аппаратуру — все, чем можно было забаррикадировать дверь. Пора было отступать остальным.

Стрельба внезапно стихла. Матросы бросились к окнам, ожидая штурма. Странное дело: хранители побросали лестницы и бежали назад, к казармам. Прекратилась стрельба и внизу.

Феличин обернулся:

— Ребята, отступают!

— Неужто струсили? — задумчиво сказал Байков, осматривая пустынную площадь. — Чудно!

— Нет. Тут что-то другое. — Андреев всматривался в казармы. Там было заметно движение.

Феличин совсем осмелел. Он лег на подоконник и заглянул вниз, под окна, где, прижавшись к стенам, плотно стояли хранители.

Он приложился к автомату.