Ольга Елисеева - Сокол на запястье

-- Жрицы никогда не пойдут на это. - покачала головой женщина.

-- Когда всю Меотиду зальет кровью, кто их будет слушать?

Сотница долго молчала, вертя перед собой большое глиняное блюдо с дымящимся мясом.

-- Ты сам назвал выход. - наконец, сказала она. - Боюсь, что он единственный. Ты, как всегда, прав, Делайс. - Бреселида усмехнулась. - И, как всегда, тебя не послушают. А речь не о колесе-землечерпалке, и моя помощь не сыграет роли.

II

Черная банщица Нума готовила притирания для всех придворных дам. Если они, конечно, не оказывались скрягами и щедро платили за ее искусство.

С толстых пальцев нубийки стекало очищенное масло, в которое она только что по капле влила вытяжку из лепестков фиалки. Даже на открытом воздухе стоял сильный аромат, но Нума знала, что его раздует ветром еще до того, как у нее начнет болеть голова.

Когда-то с караваном невольниц она приехала в эту холодную страну из Египта. Фараон откупился рабами-нубийцами от серьезно потрепавших его скифов. За 20 лет службы меотийским царицам Нума стала не просто купальщицей, но и первым советником в вопросах диеты, массажа, выбора тканей, благовоний, режима сна и удовольствий. Не смотря на свои пять пудов жира, она была утонченным арбитром женской красоты и умела, если нужно, незаметно извести соперницу, вдруг начинавшую затмевать блистательную Тиргитао.

Нума отлично знала, что по-настоящему ценные советы она может давать только царице. Что касается ее приближенных, то им, конечно, тоже нельзя рекомендовать откровенно пагубных средств. Например, меньше мыться и натираться куриным пометом. Но тонко подсунуть даме не то, убедив ее, что именного этого раньше не хватало - вот главное умение, которым нубийка владела в совершенстве.

Поэтому Нуму взбесил полуденный визит нового раба сотницы Бреселиды. Этот заносчивый мальчик, больше похожий на козла, наотрез отказался брать у нее обычные для Бреселиды фиалковые духи. Не обращая внимания на протесты банщицы, он забрался на полки со склянками - ее святая святых - откупорил пробковые крышки и перенюхал половину пузырьков.

-- Вот это подойдет. - заявил Элак недовольным голосом, крутя перед носом у негритянки пузырьком, из которого до чутких ноздрей Нумы доносился свежий древесный аромат. - Как основа. Я внесу сюда тревожную ноту за счет лимона и зеленого мирта. Но это на каждый день. А какие духи я подберу для госпожи Бреселиды на вечер, тебе не узнать, старая обманщица!

И удалился. Прямо на рынок. К дешевым торгашам! Но Нума не сомневалась: ушлый козленок найдет то, что нужно. Не смотря на деревенский вид, она сразу почувствовала в Элаке сильного соперника. Не к добру он взялся именно за Бреселиду! Эту жемчужину в конском навозе, от которой и так на локоть разит царицей!

Элак и правда не плохо прогулялся по рынку. В лавках у самого порта он отыскал много ценного, а поскольку у козла по определению не может быть денег, молодой сатир забирал свертки с товаром, приказывая купцам прийти за деньгами завтра, во дворец, в покои "царевны Бреселиды". Здесь были и пурпурные ткани из Сибарсиса, и тончайшие египетские плащи-фаросы, а также щипцы для бровей, беличьи кисточки, краски для лица и тела, нежнейшие ассирийские мала, уже готовые благовония и рассыпчатые порошки, которые еще только предстояло смешать рукой истинного художника.

-- Откуда ты знаешь, как этим пользоваться? - спросила "амазонка", критически оглядев груду покупок. - Ты в деревне родился? Или прошел школу массажистов в Коринфе?

-- Не знаю. - честно признался Элак, разминая ей плечи. - Из меня лезет. А разве плохо я работаю?

Сатир уже больше часа колдовал над ее разнеженным новой ванной телом.

-- Полежи так. - юноша закончил массаж и набросил на расслабленную сонную Бреселиду мягкий шерстяной пеплос. - У меня пока руки отдохнут. Тебя еще стричь.

К удивлению хозяйки, сатир оттяпал совсем немного волос - чуть-чуть там, чуть-чуть сям - а потом взялся за горячие щипцы, и тут "амазонке" не поздоровилось. Он завивал до тех пор, пока на ее голове не образовалось подобие маленькой львиной гривы.

-- Я похожа на стриженную медузу Горгону. - вздохнула Бреселида. Надеюсь, сетка спасет положение.

-- Никаких сеток! - пан порылся в ларце с украшениями, выбрал тонкий золотой обруч и пересек им лоб госпожи.

-- Так не носят. - запротестовала Бреселида.

-- Будут носить. - Элак вытащил длинные серьги в виде белых эмалевых лебедей и осторожно вставил их в уши хозяйки. - Мне нравится.

-- Мне тоже. - протянула женщина, зачарованно глядя на себя в медное зеркало. -- Ты, и правда, волшебное создание. - она улыбнулась ему. - Я никогда не думала, что я...

Сатир приложил ей палец к губам.

-- Ты это ты. - мягко сказал он. - Вспомни себя в буковом лесу. Сейчас ты такая же.

Элак щелкнул пальцами, призывая рабынь с одеждой. Они принесли тонкую черную тунику с золотой вышивкой по подолу. Закалывал и драпировал ее пан сам. На бедра Бреселиде лег легкий пояс из витых цепочек.

Женщина было двинулась к выходу, но сатир удержал ее.

-- Подожди. Я хочу, чтоб ты пахла лимоном и лавром. Как ночь. Чувствуешь запах в садах?

"Амазонка" кивнула.

-- Мы его только усилим. -- Элак встряхнул двумя алебастровыми пузырьками.

-- Вот теперь ты готова идти во дворец. Эй, Нестор. Хватит спать! Госпожа отправляется. Ты составишь ей кампанию?

* * *

Освещенный множеством огней дворец, напоминал горящий светильник. Бреселида шла по открытой верхней галерее, соединявшей крепостные постройки акрополя с жилыми. Ей оставалось лишь спуститься к квадратному каменному бассейну, пересечь двор, где уже шло веселье, и присоединиться к пиру царицы в трапезной зале.

Тиргитао часто устраивала праздники - большие и маленькие - для всего двора и отдельно для избранных приближенных. Иногда ей вовсе не нужен был повод, чтоб веселиться. А сегодня приезд сестры совпал с разрешением от бремени Сабры, любимой египетской левретки царицы.

Царица ревностно следила, чтоб ни у кого при дворе не было таких же собак, лошадей, тканей и благовоний, как у нее. Поэтому Тиргитао оставила в живых лишь одного щенка, а остальных -- крошечных, мокрых, похожих на мышей - приказала немедленно сварить в меду и подать за столом прорицательнице Гекубе под видом древесных сонь. Вот будет потеха!

Эта мрачная старуха давно раздражала царицу. То ее не устраивал новый "живой бог", и она требовала заклать его в храме Трехликой. То ныла по поводу излишних расходов на войско. Поначалу Тиритао не обращала на это внимания. И не так взбесишься, если целый день мять свой старый зад на треножнике у оракула! Но последняя выходка Гекубы оскорбила царицу.