Джон Бойд - Опылители Эдема

За ленчем коммодор Майнор выразил сожаление по поводу отсутствия Пола, а ее анекдот о тюльпане и матросе позабавил его; но капитану Баррону, подсевшему к их столику, было не до шуток. Два его подчиненных удрали с корабля на Флоре.

— У обоих на Земле семьи, служат уже по десятку лет, — заметил он недоуменно. — Мы всегда ожидаем потери нескольких новобранцев, которым удалось провести флотских психологов и поступить на флот с намерением дезертировать.

— Для чего, как я себе представляю, требуются недюжинные умственные способности, — сказала Фреда.

— Большинство дезертиров — яйцеголовые, как мы, военные, называем вашего брата, ученых, — пояснил капитан, — у которых кишка тонка бороться за существование в технически развитом обществе.

Коммодор Майнор насвистал первые четыре такта «Якорей на весу» в воздушную камеру тюльпана и помахал перед ней рукой — тюльпан ответил теми же четырьмя тактами.

— Давайте еще раз, коммодор; посмотрим, смогу ли я петь с ним дуэтом.

Напевая под свист тюльпана, капитан немного приободрился, но проблема все еще угнетала его.

— Я не могу винить этих парней. Мы забыли, что такое тишина на земле. Приятно ничего не слышать, кроме шелеста ветра в деревьях, или смотреть ночью на небо и действительно видеть звезды, но теперь я введу в штат сектора Чарли оперативно-розыскной отряд. Мы не можем использовать тепловые искатели — деревья выделяют там столько же тепла, сколько и животные. Не годятся теперь и вероятностные датчики, базирующиеся на формулярах-объективках дезертиров. Один из них был главным помощником по компьютерной части и знает, как работают эти электронные мозги.

— А о собаках-ищейках вы не думали, капитан? — спросила Фреда.

— Фреда, это первый полезный совет, который я слышу.

— И неудивительно, у Фреды прекрасный коэффициент умственного развития, — сказал коммодор.

— Что угнетает меня, — сказал капитан Баррон, — так это то, что эти нарушения дисциплины могут лишить Флору статуса планеты с ограниченным доступом, а я хотел рекомендовать ее в качестве Базы Отдыха Флота.

— Фреда, если Пол Тестон нарушит дисциплину, — сказал коммодор, — я подам прошение на замещение дезертира.

— Флора не Фреда, она не обладает той же притягательностью, — возразил капитан.

Она была благодарна им за добродушное подшучивание, но ей хотелось быть предельно прямолинейной.

— У нас, ученых, дисциплина иная, чем у военных, джентльмены. Для нас Флора — объект, а не субъект. Мы так же индифферентны к ней, как хирург безразличен к телу красивой женщины, которую он оперирует.

— Ну, Фреда, теперь я совершенно уверен, что, прежде чем сделать предложение, Пол не загружал вашу объективку в компьютер, потому что он не абсолютно индифферентен к красоте. Даже для цветка он так рассчитал время, что тот прибыл в пору своего цветения.

Проницательность коммодора с возрастом не ослабла. Фреде стало стыдно, что не она первая разглядела, сколь внимателен Пол; но и у нее не было сомнений в том, что Пол не загружал ее формуляр в компьютер. Да и ей не приходило в голову сопоставлять свою объективку с его, хотя его формуляр она тайком все же сравнила с формуляром другого человека: просто, чтобы убедиться в совместимости и уверенно ответить «да» на его предложение.

— Но цветы Флоры цветут непрестанно. — Это замечание капитана Баррона принесло ей облегчение, и она мысленно поблагодарила его.

Анализируя появившееся ощущение облегчения, Фреда поняла, что ее угрызения совести возникли из страха, а страх — из сомнения. Каким-то образом слова капитана Баррона вернули ей веру в отсутствие у Пола чувственности, а ведь именно на этой вере покоилась ее уверенность в том, что он никогда не изменит Земле ради Флоры.

Замечание капитана Баррона не переставало будоражить мозг Фреды и после того, как доктор Гейнор, выполняя официальную обязанность руководителя Бюро, приветствовал собравшихся на брифинг, и после того, как доктор Гектор начал демонстрацию отснятых на планете фильмов. Если цветы Флоры цветут постоянно, не означает ли это, что они опыляются еще в зародыше? В оплодотворении есть своя логика. Неувядающий цветок отклонился от этой логики совершенно так же, как человек Земли отклонился от логики поведенческих моделей воспроизводства вида других животных. Она попыталась заставить себя сосредоточиться на том, что говорил доктор Гектор.

Однако сконцентрировать внимание на его речи было трудно. Мешали «ахи» и «охи», которые раздавались в зале каждый раз, как только на экране вспыхивала какая-то новая сцена; да и операторская работа раздражала ее. Цвета были более чем подчеркнуто сочными, то ли из-за плохой съемки, то ли виной тому были особенности солнечного света Флоры. Фреда подозревала первое. Видимо, оператор метался, как одержимый. Вот он описывает камерой полную окружность по горизонту, чтобы показать подобный парковому ландшафт; отклоняет камеру вверх, чтобы включить в пейзаж облака; широким размахом опускает ее вниз, направляя на рощицу деревьев, выстроившихся вдоль текущего в долине ручья на порядочном расстоянии от точки съемки, затем дает быстрое электронное увеличение, чтобы взять в фокус ствол отдельного дерева, как если бы это делалось для семинара по текстуре коры деревьев. Он не показывал отдельные части цветов, но создавал какие-то натюрморты, выхватывая цветочные композиции одной и той же заросли с четырех или пяти углов съемки. Одного чередования панорамных охватов со статическими задержками было достаточно, чтобы вызвать головную боль; и она взяла себе на заметку на ближайшем же административном совещании попросить слова, чтобы поставить вопрос о работе операторов. Она, конечно, не из тех, кто по пустякам вмешивается в дела других подразделений, но Управление Кадров не должно допускать к работе кинооператоров, которые — тут нечего и сомневаться — только что унесли ноги из подпольного кинопроизводства.

Однако она достаточно тактична, чтобы не поднимать вопрос о том, что ее очень сильно встревожило и чему она не находила объяснения — поведение самого доктора Гектора. В учебной аудитории его голос шелестел потоком данных — таких точных, таких весомых и неоспоримых, что только начав слушать его лекции, она смогла постичь мастерство быстрого конспектирования. Теперь же, его комментарии были такими пылкими и такими несообразными, как будто это говорил влюбленный. Ей приходилось буквально выхватывать из потока его поэтики хоть какие-то фактические сведения.

Один такой факт появился внезапно в самом конце разглагольствований о прелестях плавания в стремнинах Флоры, —.. плывя под сводами этих тоннелей из зелени с колоннадами серых стволов, или следя за фосфоресцирующей кильватерной дорожкой ночью, как бы возвращаешься в чистоту мальчишеского детства, к его радостям, еще более светлым из-за безотрадности ушедших лет, а вокруг нет ни пчелы, ни комара, которые могли бы ужалить кого-то в голый зад. На Флоре нет насекомых.