Карел Чапек - Как я был великаном (сборник рассказов)

Глац вопросительно взглянул на следователя и снял трубку.

— В котором часу вы хотели бы вылететь?

— Не знаю, как скоро это удастся организовать, но хотелось бы — до обеда. Доктору Гольбергу предстоит присутствовать на каком-то важном совещании.

— Сколько полетит человек?

— Трое.

— Вас двое…

— И преступник. Тот, кто убил радиста Шмидта. Первый убийца на Луне.

Лишь негромкие слова Глаца, связавшегося с космодромом в Море Ужасов, нарушали нависшую над столовой тишину.

— Все в порядке. — Глац положил трубку. — В одиннадцать за вами прилетит ракетоплан… Знаете что, переберемся-ка ко мне.

— Вам известно, кто застрелил Шмидта? — спросил биолог, едва все расселись.

— Да. Со вчерашнего дня.

— Почему же вы не сказали об этом вечером? — удивилась Рея Сантос.

— А вы полагаете, что провели бы ночь спокойнее?

— Это кто-то из нас? — Казалось, лицо Глаца старело на глазах. Взгляд его глубоко запавших глаз поочередно останавливался на каждом члене экипажа.

— Да, один из вас.

— Ну, не тяните! — Ирма Дари бросила на следователя взгляд, полный муки. И по ее голосу доктор понял, что она на грани истерического припадка.

Следователь наклонился, будто хотел увидеть всю группу в новой перспективе.

— Я, собственно, не знаю, с чего начать. Шмидт был убит настолько тривиальным способом, что почти не о чем рассказывать. Преступник подошел к радиотелескопу, застрелил радиста и чуть позже выпустил красную сигнальную ракету. Никаких трюков или прыжков со скалы, никакой гонки или борьбы за секунды. План был чрезвычайно прост, хотя рассчитан с математической точностью.

Лица сидящих за столом напомнили Гольбергу паноптикум такие же неподвижные, оцепеневшие, совсем как настоящие, но не живые.

— Прошу прощения, майор, но ваше сообщение слишком сенсационно для моего несколько старомодного вкуса. — Астроном Ланге встал. — Вы меня извините? Мне надо еще кое-что сделать, пока не взошло солнце. Что же касается вашего заключения, то охотно допускаю, что это действительно не так сложно, как казалось. Желаю удачи.

Родин молча кивнул. Когда Ланге вышел, он снова заговорил.

— Вряд ли вас будут интересовать детали…

— Напротив, очень интересуют! — почти выкрикнул Маккент.

— Хорошо. — В улыбке следователя был оттенок грусти. — Но не ждите сенсаций — ни ясновидения, ни особого детективного дара не было. Попробуем рассуждать вместе. Что нам известно? Кто-то в 10.59 выстрелил из сигнального пистолета. Это один из немногочисленных фактов, на который мы смогли опереться, когда стало ясно, что Шмидт на помощь не звал. Понятно?

— Понятно, — подтвердил нестройный хор голосов.

— Кто же это мог быть? Маккент, который в 10.50 находился поблизости от входа в главный объект, спрятавшись в тени? Астроном Ланге, который в этот момент возвращался в обсерваторию? Или профессор Юрамото? При его-то опыте для него наверняка не составляло труда «обмануть» приборы, незаметно пройти шлюзовую камеру и выстрелить из пистолета.

— Весьма польщен, — селенолог слегка поклонился, но в его глазах светилась ирония.

— Такая же возможность была и у Неймана. Предположим, он действительно возился с прожекторами, но затем погасил их, прошел шлюзовую камеру и выстрелил в Шмидта. И наконец, врач Рея Сантос. Она в это время шла от базы к оранжерее. Трое оставшихся оказались вне подозрений. Они были в помещении. Это командир экспедиции Глац, радистка Ирма Дари и инженер Мельхиад…

— Итак, пятеро на подозрении. — Маккент переводил взгляд то на одного, то на другого.

— Да, пятеро. Именно у них была возможность произвести выстрел. Попробуем поразмыслить, кто же из них мог убить Шмидта. В десять утра радист докладывал, что у него все в порядке, значит, он еще был жив, а в 10.59 он не ответил на вызовы, его уже явно не было в живых.

— Час — это не так мало, — заметил биолог.

— Но мы сумеем его «уменьшить». В 11.02 все члены экспедиции, за исключением Ирмы Дари, которая разговаривала с Землей, находились у пункта сбора. Путь от главного входа до радиотелескопа отнимает не менее десяти минут, дорога обратно — как минимум три минуты. И то лишь ценой головоломного прыжка.

Приплюсуем минуту на три выстрела, осмотр Шмидта и замену пистолетов. Итого — четырнадцать минут. Следовательно, преступник должен был пуститься в путь не позднее 10.48. Однако в это время врач Рея Сантос и пилот Нейман только-только надевали скафандры и еще находились в помещении. Так как неопровержимо доказано, что до этого они не выходили с базы, то их смело можно вычеркнуть из «черного» списка. Мы знаем, что у Реи Сантос сначала был профессор Юрамото, а потом Ланге. Что же касается Неймана, то его местопребывание засвидетельствовано показаниями Глаца и Ирмы Дари. Вы принимаете эту версию?

— Безусловно, — откликнулся Маккент.

— Итак, остаются Юрамото, Маккент и Ланге.

— Ланге. — Мельхиад вздрогнул и повернулся к Глацу. — Он вышел наружу? Надолго?

— Не знаю, по-видимому. Он, кажется, ждет, когда Марс закроет собой какую-то звезду. Еще вчера об этом говорил.

— Верните его! Баллоны не заправлены кислородом! — Инженер вытащил из кармана таблицу. — У Ланге осталось кислорода лишь на полчаса, нет, на двадцать пять минут.

Глац молча поднялся и включил телеэкраны. На двух экранах был виден Ланге, шагающий к Заливу Духов.

— Ланге? — Командир наклонился к одному из микрофонов.

— Слушаю вас, — послышался спокойный голос астронома.

— Ваш скафандр не успели заправить кислородом. Запаса в баллонах хватит минут на двадцать пять. Вы знаете об этом?

— Я уже обратил внимание и буду иметь это в виду.

Родину показалось, что Глац передернул плечами. После минутного колебания он вернулся на место, но телеэкраны не выключил. На них виднелась уходящая вдаль фигура астронома. В его равномерной, целеустремленной поступи чувствовалась твердая воля.

— Итак, остались лишь эти трое, — продолжал Родин, — и ситуация стала еще запутаннее. Профессор Юрамото утверждал, что в 10.49 он говорил по телефону со Шмидтом. Радист якобы интересовался, нет ли на сейсмической станции Мельхиада. Можете представить себе наше удивление, когда…

— Удивление?! — переспросил Гольберг.

— …наше удивление, когда вскоре после этого Кристиан Маккент заявил, будто в 10.25 он наткнулся на мертвого радиста, а от нас скрыл этот факт, дабы не вызвать подозрения.

В ответ на это сообщение присутствующие только изумленно переглянулись. Даже Нейман перестал жевать.

— Мы стали в тупик: кому же верить — Юрамото или Маккенту? Один из них лжет — мертвый Шмидт не может никому звонить.