Харик Бу - Армагедец

— А вы здесь преподаете? Да?

— Преподавал, преподаю, буду преподавать, — прошептал едва слышно тот. — Весь смысл в связи времен, как все просто… — Он поднялся и, едва заметно прихрамывая, пошел прочь, а легкий ветерок каверзно прикрыл линованным листком оставленную в тетради визитку.

Я открыл глаза и оглянулся. Наваждение какое-то, вероятно. Солнце голову напекло, говорила же мама. Львиноликого нигде не было видно. Молоденькие липы чуть слышно играли листвой под легкими порывами ветра.

Что-то будет, наверное, когда деревья станут большими…

Часы

Сашка Сарана — человек самый что ни на есть обычный, можно сказать, заурядный. Дел только, что за летние месяцы вытянулся сантиметров на двенадцать, стал угловатый, нескоординированный, даже в футбол перестал гонять — одышка. Водили его к врачу, обследовали, даже нарисовали какой-то диагноз, дистония, что ли. На этом дело и закончилось. Ест, как у врага в доме, все больше валяется на диване да музыку слушает. За лето книжки три прочитал из программы, остальное — детективы, фантастика, исторические романы. Совершенно обычный подросток, каких в Харькове десятки тысяч, хорошо еще, что вообще читает, а не перед телевизором торчит.

Первого сентября, как и полагается, поплелся в школу, разумеется, неохотно. Выпускной класс, скоро думать об институте или в армию гудеть. Оно, конечно, первый день, забавно всех увидеть. Кто-то совсем не изменился, а на него пальцами показывают, ржут. Месяца четыре назад врезал бы по «чепе», а сейчас лень даже руку поднять. Мимо прошествовал физрук, глянул добродушно. А то как же, новая баскетбольная надежда школы. Клас-ручка туда же, даже руками всплеснула: «Ой, какие вы все стали взрослые, как выросли». Впрочем, как ни делай вид, что тебе все это безразлично, но где-то и приятно: о тебе помнят, может, искренне рады видеть.

— Ну, ты конкретно вымахал.

Это Петька Кривошеев, каким-то чудом перебрался в одиннадцатый. Сколько раз говорили, что стопроцентно отчислят, а он — тут как тут.

— А ты как здесь оказался, я уж думал, что крышка тебе.

Сашка искренне радуется. Без Петьки в классе будет скучно, хотя зараза он редкая.

— Ага, сдыхаются они так просто от меня, как же! Только я теперь как партизан. Тихо, молча. Батя с директором говорил. Теперь если в чем меня засекут — хана. Такие вот дела, брат Саранча.

— Тоже, вспомнил, — с некоторой обидой ответил Сашка, — какая я теперь саранча? У врача был недавно, из-за этого роста даже от физкультуры освободили, не до футбола теперь. Говорят, что сердце и сосуды должны за полгода приспособиться.

— Класс! — Петька даже присел от восторга. — Не-е, это круто. Все в приседе пешком, а ты, как мэн, по-взрослому, «летящей походкой, ты вышел из мая…» — фальшиво воспроизвел он какой-то пошловатый мотив.

Кто же мог знать, что день, так обыденно начавшийся, в корне изменит, да что там изменит, перевернет его, и не только его, Сашкину, жизнь.

На углу Пушкинской, рядом с киоском, распрощались. Пожали руки. Петьке вверх, а Сашке вниз. Пошел, как всегда, свесив голову, мусор рассматривает, трещины в асфальте считает. За новым, жутким этим памятником, не доходя до «McDonald's», как обычно, кучами кулечки, стаканчики. Не отказал себе в удовольствии, поддел ногой фирменный пакетик, а под ним что-то блеснуло. Грязно, черт его возьми. Нашел в портфеле ненужную бумажку, брезгливо, двумя пальцами поднял и обмер. Часы, да еще какие, с калькулятором и кучей кнопочек. Ничего себе счастливый случай.

Оглянулся вокруг на всякий пожарный. Никто внимания не обращает, никто часы не ищет. Хозяина нет, наверное. Достал из портфеля кулечек, аккуратно положил, почти вприпрыжку домой, лишь бы они в этой грязи не испортились, неизвестно ведь, сколько валяются.

Часы оказались в полной исправности. Корпус блестящий, Сашка таких вообще не видал. Снизу и сверху круглого, под старину, циферблата — по двадцать маленьких кнопочек да на самом корпусе еще несколько. Попытался найти производителя, но обнаружил только какие-то значки по вертикали. «Японские, наверное, — привычно рассудил он, — умеют делать, гады». Проверил калькулятор: разделил 100000000 на 9 и получил, как и следовало ожидать, 11111111,1. Предназначение остальных кнопочек он выяснять не стал. Спрятав часы подальше, решил, что потом все успеет.

Вспомнил, о чем говорила историчка, мол завтра в школе, может быть, начнет работу какая-то комиссия, а председатель ее сам когда-то преподавал историю, так что, скорее всего, к ним и заявятся. Просила повторить Полтавскую битву. Кстати, с историей у Сашки было почти все в порядке. Сражения он любил всякие, про полководцев знал много, но как начиналось это вечное «молотите, быки, молотите…» или «положение крестьянства в Средневековой Европе было крайне тяжелое», так он начинал скучать. Да и с цифрами у него бывали беды крупные, так что даже очень известные события легко меняли не только десятилетия, но и века.

Если бы ему четыре месяца назад сказали, что он, Александр Сарана, в здравом рассудке и памяти, вечером 1 сентября будет зубрить историю, то он в лучшем случае бы рассмеялся, а то и по уху огрел. А теперь собрал по полкам все, что можно, от «Всемирной истории» до «100 великих битв», и принялся с неожиданным интересом сравнивать описание тех далеких событий.

Текст укладывался в голове легко, да и воображение у Сашки всегда было приличное, говорить, правда, у него не получалось совсем. Как про себя, так хоть часами, а когда кто-то слушает или, там, в школе у доски… Ничего почти не получалось, будто слова забывались, сплошное жалкое тык-мык.

Наверное, часа два читал, даже когда мама с работы пришла, перекинулись лишь несколькими словами, что там можно про школу говорить. Вернулся за стол, но не утерпел, достал из коробки часы, случайно нажал кнопку сбоку. На какую-то долю секунды, не больше. Часы тоненько тинькнули, на матовой поверхности появился символ «please, уеаг». Сашка с опаской посмотрел на возникшие, словно всплывшие из матовой глубины буквы, все-таки иностранный язык, но не спасовал: сколько лет английский учит, зря, что ли? Быстро набрал 1709. Цифры через несколько мгновений растаяли, снова появился текст «detail». Это слово поначалу поставило его в тупик, но ненадолго. Поковырявшись секунд двадцать, благо, с набором SMS'oк проблем не было, напечатал «Poltava». С буквами произошло то же, что и с цифрами, теперь из глубины экрана всплыло «please, enter».

Еще четыре месяца назад Сашка бы не колебался ни секунды. Теперь он огляделся по сторонам, взял почему-то ножик для разрезания бумаги и положил в карман. Enter так enter, одними губами прошептал он и нажал заветную кнопочку…