Петр Заспа - Аэронавт

Смородин долго смотрел на его мерцающий свет, затем спросил:

– Что это?

– Да мало ли! Кто-то костёр забыл загасить, или наоборот, разжёг, чтобы согреться. Ночь-то какая сырая!

Вдруг вдалеке, где-то на середине реки, что-то с шумом плюхнулось в воду. Стефан тут же перешёл на шёпот и добавил:

– А скорее, что это нечисть к себе подманивает. Слышишь, плещется? Это она на охоту вышла.

– Не мели ерунду. Рыба играет.

– Может, и рыба, а может, и ещё кто-то. Но до рассвета на тот берег дорога нам точно заказана.

Миша молча прошёл ещё пару десятков метров вдоль вставших стеной камышей, пока не наткнулся на перегородившее тропинку бревно. По всей видимости, кто-то собирался врыть его в землю и сделать ещё одно швартовочное место. Но пока оно бесхозно лежало и ожидало своего часа, наполовину скрывшись в воде. Смородин упёрся ногой в спиленный край, толкнул, и бревно поддалось, легко скользнув по выброшенной тине.

– Я на тот берег, – сказал он еле различимому в темноте Стефану. – Я так понимаю – на тебя не рассчитывать?

От такого предложения боцман едва не задохнулся.

– Да ты что! И сам не поплыву и тебя не пущу! Это же надо до такого додуматься? Здесь от берега до берега больше километра. На лодке грести не меньше часа, а ты вплавь собрался?

– Жди нас здесь. – Смородин навалился на бревно и вошёл в воду. – Если к утру не вернёмся, уходи на базу.

– Флагман Михай, я всегда знал, что ты помешавшийся сумасшедший. Но нельзя же так играть с судьбой, словно с волками – кто кого перевоет? Да подожди ты! – Увидев, что Смородин его не слушает, Стефан бросился следом, но лишь вода поднялась ему выше колен, он замер и жалобно взмолился. – А как же я? Я ведь плаваю, всё равно что наковальня! Больше нашего деревенского пруда никогда ничего не переплывал. Так в нём даже коровам было по колено!

– Жди здесь! – отрезал Миша. – Спрячься и наблюдай за берегом. Если утром увидишь засаду – дай нам знать.

– Ага! – легко согласился Стефан. – Это я смогу. Если чего, я выше на склоне огонь разожгу.

– Огонь, так огонь. – Смородин навалился на бревно и подтянул под грудь весло. – Только не проспи.

Отплыв от берега, он почувствовал, как его подхватило течение и потащило вдоль камышовых зарослей с плантациями кувшинок. Холодная вода завертелась вокруг водоворотами, волны накрыли с головой, и тогда Смородин полез на вращающееся бревно, пытаясь его оседлать. Мешали потяжелевшие ботинки, а ещё больше шпага.

«Нужно было оставить её Стефану!» – запоздало подумал он.

Но повернуть к берегу Миша уже не хотел, а уж выбросить – и тем более.

Кое-как совладав с непослушным бревном, он сделал первый взмах веслом и понял, что плыть вполне возможно. Если умело балансировать, то даже получалось верно удерживать нужное направление. Взглянув на далёкий огонёк на том берегу, Смородин тоскливо вздохнул – с этого низкого ракурса он казался ещё дальше.

«У меня вся ночь впереди! – попытался он успокоить сам себя. – Конечно, с лодкой было бы куда комфортней, и не барабанил бы зубами, но на то мне и весло! Грейся, пока не перегреешься! – и чтобы меньше думать о пробравшемся под мокрую одежду холоде, Миша взялся размышлять о раскладе сил. – Если Утюг не соврал, то осталось их четверо. Трое неизвестных и Ларион. Но это если не соврал. Всё зависит от того, хотел он их испугать или заманить в ловушку. В первом случае земляк Дима преувеличил бы количество врагов, а во втором – сознательно занизил. Вот и думай? Но как же холодно! – Смородин попытался успокоить трясущуюся челюсть и ещё сильнее налёг на весло. – А огонёк на том берегу всё так же далёк, словно звезда в ночном небе! Самое время для поэзии! – отбросив невесёлые мысли, Миша попытался вернуть боевой настрой. – О чём я? Да… если их четверо, то что это решает? А ничего! – и вконец запутавшись, он тяжело перевёл дух. – Главное, ввязаться в драку, а там будь что будет! Вот только чтобы ввязаться, нужно ещё доплыть!».

По поднявшимся волнам и пронизывающему ветру Смородин оптимистично предположил, что это уже середина реки. Ему даже показалось, что огонь на берегу увеличился в размерах, и в его зыбких отблесках он видит колышущиеся тени. Пару раз что-то несмело тронуло за ногу, и Миша нервно дёрнулся, вспомнив Стефана с его детскими страшилками. А дальше бревно опутали водоросли, и тогда Смородин изо всех сил заработал веслом, почувствовав близкий берег.

Из тьмы появились очертания крон деревьев и крыши примостившейся у воды халупы. Здесь всё было то же самое, что и по ту сторону – вытянувшиеся в реку причалы с облепившими их лодками и, словно часовые, застывшие тёмными тенями причальные столбы.

Миша выбрался на сушу, прислушался и, не заметив ничего подозрительного, снял ботинки. Вылив воду, он обхватил себя за плечи, пытаясь согреться, затем вспомнил о горевшем на этом берегу огне. Хороший костёр оказался бы сейчас как никогда кстати. Уныло вздохнув и отогнав мысли о согревающих углях, над которыми можно было бы протянуть замёрзшие руки, Смородин пошёл вдоль берега, пытаясь сориентироваться в незнакомых хитросплетениях плетёных заборов. В длинной стене показался провал, смахивающий на скрытую темнотой улицу, и Миша, не раздумывая, свернул, почувствовав под ногами мощёную мостовую. Он шёл словно тень, никого не встречая и не слыша никаких звуков, кроме собственных шагов. Дубровка крепко спала, скованная суеверными страхами перед чёрной, безлунной и будоражащей воображение ночью. Где-то спросонья залаяла собака, и ей тут же с другого края деревни откликнулась, заржав, лошадь. Смородин замер. Лошади – это была главная зацепка. Всё, что он знал, для того чтобы найти Александра, это то, что его охраняют четверо подручных Утюга и то, что у них есть лошади. И судя по размерам их небольшого отряда, то и лошадей с ними должен быть небольшой табун. А это в живущей от реки Дубровке, где телегам больше предпочитали лодки, уже существенный след.

Пустынная улица вдруг сделала последний зигзаг и пропала. Растянувшаяся вдоль берега деревня внезапно закончилась, а впереди лишь темнели горы да угрюмыми исполинами высились устремившиеся в небо тополя. Тишину вновь нарушил лошадиный храп, и, к своему удивлению, Смородин заметил, что донёсся он не из оставшейся за спиной Дубровки, а спереди, со скрытой от глаз стоянки. О том, что там кто-то есть, говорил и отражавшийся в вершинах деревьев тусклый свет. Хорошо видимый с противоположного берега огонь в деревне заметен не был, так как закрывался обступившим её лесом. Поразмыслив над укладом жизни местного населения, Миша напрочь отверг мысль о ночном выпасе лошадей осмелевшим деревенским конюхом. Слишком велик был страх перед суеверными выдумками и вполне реальными волками. А потому выходило, что это мог быть только тот, кто не хотел находиться рядом с другими людьми, имел лошадей и в тоже время желал быть обнаруженным, но не с этого берега, а с противоположного. Всё совпадало, и, не раздумывая, Смородин направился прочь от деревни, на слабый отблеск огня.