Петр Заспа - Аэронавт

– Опять юлишь? Хреновый ты начальник, если инквизиторские ратники без тебя уплыли. Кем командовать будешь?

– Мы ещё успеем! Ты только меня послушай! – Димитрий тараторил не переставая, поглядывая то на распростёртого на полу Дэвида, то на спасительную щель за спиной Стефана. – Наломать дров никогда не поздно! Без меня вам мальчишку не вернуть. Опусти шпагу, видишь, я сижу смирно. А то ты парень нервный, машешь ею перед моим носом, словно побрить меня собрался! – лихорадочно хохотнул Утюг. – А на мне уж и так волос не осталось. Присядь, успокойся, и вместе подумаем, как нам спасти твоего пацана?

Смородин нервно передёрнул скулами, но сел и спрятал шпагу в ножны.

– У тебя одна секунда.

– Вот так-то лучше, – облегчённо выдохнул палач. – А то мы с тобой как не родные. Неужели не договоримся?

– Секунда прошла!

– Да, да, я понимаю! Время, как говорится, жизни стоит!

– И оно вышло!

Тяжело поднявшись, Миша кивнул Стефану:

– Прикончи его.

– Стой! – выкрикнул Димитрий. – Да что ж ты за человек такой?! Я же помочь хочу! Они не могли отплыть, не дождавшись меня или Дэвида. Они ещё на берегу, и я тебя сейчас туда отведу. Сильно ему досталось, – кивнул на своего помощника палач. – Я за себя хорунжего оставил. Если бы твой напарник так не поторопился, то мы могли бы у Дэвида узнать, что хорунжий собирается делать дальше. Где лодки стоят и где нам их искать, ты знаешь?

Склонившись, Утюг участливо похлопал Дэвида по плечу.

– Ты как, живой? Миша запомни: всегда полезно вначале человека выслушать, а уж потом бить по голове! Может, воды плеснуть?

Вдруг, будто его услышав, Дэвид застонал и попытался перевернуться на спину. Смородин нагнулся, посмотрел на кровоточащую шишку за ухом и потянул за воротник.

Димитрий, казалось, только этого и ждал. Неожиданно вскочив, он толкнул Мишу на помощника и бросился к открытому окну. Отбросив на пути стул и перевернув стол, он уже почти достиг заставленного цветочными горшками подоконника, но в следующую секунду, словно залп гаубицы, за спиной ухнул раскатистый выстрел.

Стефан тряхнул головой, воткнул палец в заложенное ухо, затем, прищурившись, всмотрелся сквозь клубы порохового дыма в распластавшегося у стены палача. Подняв в онемевшей от мощной отдачи руке револьвер, он осторожно обошёл по периметру комнату, ожидая от Димитрия очередного коварства. Но увидев его спину, превратившуюся в кровавое месиво, боцман отвернулся и процедил сквозь зубы:

– Легко отделался. Быстро. Ему бы к Толстой Берте, да в конец очереди. Ты как, Михай?

– Нормально, – поднялся Смородин. – Видать и вправду, бог шельму метит. Он эту пушку мастерил для других, а получилось, что для себя. Здесь нам уже делать нечего. Давай к реке. Может, и не наврал Утюг, да они его ещё ждут.

Причальные столбы в наступивших сумерках темнели растопыренными пальцами на просмоленных брёвнах пристани. Пара столбов оказались пустыми, но остальные держали на цепи несколько сцепленных вместе лодок. Тяжелые навесные замки надёжно берегли их и от воров, и от неожиданно поднявшегося на реке ветра. Центр причала занимали лодки побогаче, с раскрашенными бортами и резными символами их хозяев. Дальше, за пристанью, тянулись лодки бедноты. Эти и размерами не могли похвастаться, и днища их давно прогнили, лишь чудом ещё не пропуская внутрь воду. Но непременным атрибутом каждого стояночного места было толстое, вкопанное в землю бревно с кольцом и цепью, со звеньями в палец толщиной.

Смородин с пневморужьём наперевес выбежал на заскрипевшие под ногами доски, но ни впереди, вдоль берега, куда только мог достать глаз, ни позади, где начинались заборы ближайших домов, не было видно ни одного человека. Местные в такое время уже прятались за крепкими воротами, а те, кто прибыл сюда вместе с палачом, поспешили на другую сторону, опасаясь тёмной ночи, да неожиданных конкурентов за призовые талеры.

– Опоздали! – застонал Миша, рубанув воздух ладонью.

– Конечно, опоздали, – охотно согласился Стефан. – Ты думал, что они только и ждут, кому бы передать из рук в руки князя? Мы уже опоздали, когда вы только начали выяснять с палачом, кто из вас и откуда. А нужно было его не слушать, а сразу на пристань!

– Стефан, ну кто же мог подумать? – вяло оправдывался Смородин.

– А кстати, о чём вы, Михай, с ним говорили? Он тоже из России? Твой земляк?

– Что-то вроде того.

– Удивительно. Как это ваша русская земля могла родить такого душегуба?

– Бывает… – сплюнул на причал Миша, подёргав толстую цепь на ближайшем столбе. – Крепкая, не оборвать! Нам нужен лодочник с лодкой. Стефан, пойдём по дворам, попробуем договориться.

– Гиблое дело. Придётся ждать до рассвета.

– Почему?

– Ночью побоятся. Это как у нас в деревне выйти после захода солнца с плугом в поле. Говорят, что нечисть только и ждёт, чтобы зазевавшегося пахаря затянуть в борозду.

– Что ты несёшь?

– Ты, Михай, ничему не веришь, а зря. Ночь – время лукавого! На равнинах он свой. В реках – свой. Есть и в горах. Я даже его вопли слышал, но тебе всё это – вой ветра. Не найдём мы лодочника, потому что они уверены, что ночью в воде резвится нечисть.

– Не захотят перевезти – не надо! Мы у них лодку купим.

– Даже разговаривать не станут! Кто ночью войдёт в воду? Только тот, у кого бесовская душа! И ты решил, что кто-то с нами станет торговаться? Селяне примут нас за нечисть. Ещё и рогатину в бок схлопочем по недоразумению.

– Как же у вас всё сложно! – вздохнул Смородин. – Стефан, как хочешь, но нам нужно на тот берег! Я слушаю твои предложения?

– Тут и думать нечего – будем ждать до рассвета. А с первыми лучами солнца выйдут и лодочники.

– Ну уж нет! Так мы вечно будем в догоняющих. Давай пройдёмся вдоль берега, может где удастся сорвать лодку с привязи.

Миша спрыгнул с брёвен на покрытую тиной тонкую полоску прибрежного песка и направился к столбу с небольшой шлюпкой, покрытой толстым слоем смолы. Оглянувшись на заросли кустов напротив, он заметил спрятанное весло. Вставив короткое древко в кольцо с цепью, Смородин попытался вырвать его из бревна, но в ответ лишь раздался треск весла.

– Ценят в Дубровке собственный транспорт, – заметил он Стефану. – Пошли ещё поищем.

Но и дальше продолжалась та же картина. И как показалось Мише, чем хуже была лодка, тем толще цепь держала её у причала.

Вскоре берег с выстроившимися вдоль столбами исчез, погрузившись во тьму. Волны тихо плескались у ног, покачивая едва различимые контуры лодок. Безлунная ночь наполнялась чернотой всё плотней и плотней, скрывая склонившиеся над рекой ивы непроницаемой стеной. Лишь одинокий огонь упрямо горел на том берегу, словно зовущая на подвиг звезда.