Кордвейнер Смит - «Если», 1997 № 05
Капралы, сержанты и лейтенанты безуспешно пытались научить его маршировать в ногу. Нет, он не пытался делать все назло начальству, но никак не мог сообразить, чего они хотят и что он должен выполнять. Он много скитался и по лесам, и по разбитым ухабистым дорогам, но никогда ранее не раздумывал при этом, как он шагает и с какой ноги. Он никогда ничего не усложнял.
Утром на плацу солдаты в голубых мундирах маршировали и поворачивались все разом, по команде капралов. Во время перерыва все окружали Мамонта — для него перерыва не было. Постоянно сменявшие друг друга унтера, багровея от злости, орали ему: «Раз! Два! Раз! Два!» Но к тому моменту, когда они произносили слово «Два», Мамонт успевал сделать только полтора шага. Его ноги неуклюже загребали землю и цеплялись за каждый камешек, за малейшую неровность. Руки висели, словно сломанные ветки. Его конечности, которыми он пользовался вот уже двадцать лет, не думая об этом, вели себя так, словно не принадлежали ему.
Адъютант, очень нервный молодой человек, приплясывал вокруг, осыпая его ругательствами и язвительными замечаниями. Толпившиеся вокруг хитрецы, уже изучившие премудрости поворотов на ходу, подобострастно хихикали.
Мамонт искренне восхищался этими парнями, такими непринужденными, умевшими так здорово маршировать в строю и так молниеносно застывать на месте, стоило капралу рявкнуть: «Смиррна!» Ему никак не удавалось выпрямить спину… Его, конечно, мучили вопросы — почему, например, эти люди, такие умные и образованные, издеваются над ним, подшучивают над тем, кому не довелось узнать столько, сколько знают они. Он хотел бы попросить у них совета, но не осмеливался. В своем лесу он не привык разговаривать.
Однажды утром на тренировочном плацу появился сам капитан. Он подошел незаметно, под прикрытием деревьев. Придя в бешенство, он прекратил это цирковое представление и заставил веселую компанию совершить десятиминутную пробежку с полной выкладкой. Во главе бежал адъютант. Но Мамонт, которому на этот раз досталась непривычная роль зрителя, не радовался этой заслуженной каре. Он видел, как потели и задыхались его товарищи. Ему было жаль их.
Прошло четыре месяца, но он так и не научился ни маршировать, ни отдавать честь. Ему никак не удавалось запомнить и повторить воинский устав и инструкции по стрельбе. Он был позором всей армии. И его уволили.
Весельчаки из казармы замечательно отпраздновали его отъезд. Его имя то и дело выкрикивали в столовой. Донышки бутылок оставили кружевной узор на деревянной поверхности столов. А с наступлением вечера Мамонт вышел с территории части через главные ворота. Его сопровождали приятели. Они не хотели так быстро расставаться с ним и. затащили его в старую часть города, где ему еще никогда не приходилось бывать. Здесь на узенькой улочке они остановились перед великолепным зданием, затолкнули его в коридор и толпой ввалились вслед за ним.
Мамонт очутился на диване в красивой, ярко освещенной комнате. На розовых стенах висели картины, изображавшие солдат, веселившихся с девушками. И в зеркалах тоже можно было увидеть солдат, развлекавшихся с хорошенькими блудницами, на которых почти не было одежды.
Мамонт никогда не умел пить. Поэтому скоро розовые стены с картинами закружились вокруг него. Девушки смеялись, вальсируя на столах. Затем одна из них вышла из зеркала и плюхнулась ему на колени. Она была толстушкой, но он не ощутил ее веса. Веселая куртизанка принялась болтать с ним, а ее подружки пели и танцевали в розовом тумане.
У нее был выговор той провинции, откуда он сам был родом.
Столы тоже вращались вокруг него в ритме музыки, и даже потолок, украшенный позолоченными гирляндами, колыхался, словно пшеничное поле на ветру.
Девушка ласкала и целовала Мамонта. Никто и никогда не был так нежен с ним, и он заплакал от счастья. Его друзья завопили от восторга. Они схватили его под руки и поволокли вверх по лестнице, которая, казалось, уходила за облака. Толстушка шла впереди. На ней была лишь тонкая рубашка. Розовая рубашка в мелкий цветочек.
Друзья уложили его в постель. Кровать раскачивалась под ним, словно крона большого дуба, на вершину которого он забирался, чтобы посмотреть, отложили ли уже яйца дикие голуби. Он закрыл глаза и целиком отдался блаженству.
Девушка, по-крестьянски крепкая, легко выставила всю банду за дверь. Но они не хотели уходить. Тогда она спустила их вниз по лестнице, используя не только руки, но и бедра. Затем она закрыла дверь на задвижку. Мамонт мирно храпел на постели. Она испустила вздох утомленной труженицы и улеглась рядом с ним. Вскоре они захрапели дуэтом.
* * *Мамонт по-настоящему проснулся только в своей хижине после трехдневного путешествия по залитой солнцем дороге. Обитатели его «Ноева ковчега» не сразу признали своего хозяина. Животные снова начали ходить за ним по пятам только после того, как он избавился от непривычных городских запахов и утратил излишнюю резкость движений.
От знакомства с большим миром у него остались только смутные воспоминания. Он быстро забыл о нанесенных обидах, тем более что никто Не причинил ему большого вреда. Иногда он даже с удовольствием вспоминал, как над ним подшучивали. Но это продолжалось совсем недолго. Вскоре ему начало казаться, что он никогда не покидал хижины. Правда, образ девушки-толстушки все еще время от времени возвращался к Нему по ночам. Но, к счастью, он питался слишком плохо, чтобы эти воспоминания могли всерьез волновать его. Да и вспоминал он главным образом ее запах — от нее так приятно пахло земляничным мылом. Девушка была упитанной, словно хорошо откормленный поросенок. В его снах она плавала среди зеркал, золотых гирлянд, окруженная голубыми мундирами, и все время старалась увлечь его за собой в круг танцующих.
Общество вспомнило о Мамонте во второй раз, когда началась война. Все должны были работать на войну. Рабочие на заводах делали оружие, заводчики собирали капиталы на продолжение военных действий, поэты слагали героические поэмы, которые приходилось учить детям в школах, ученые изобретали машины, чтобы вышибать мозги у противника, трагические актрисы выкрикивали патриотические лозунги, прижимая знамя к пышной груди. Солдаты просто гибли в сражениях.
Мамонт оказался совершенно бесполезным для армии. Но он должен был внести свой вклад в общее дело! И правительство нашло ему занятие. Через лес, где находилась его хижина, должно было пройти стратегическое шоссе. И Мамонта решили использовать на строительстве дороги.
Он таскал камни. Целыми днями он толкал тяжело нагруженную тачку от карьера к самосвалам и пустую — от самосвалов к карьеру. Он не давал себе ни минуты отдыха. Ему объяснили, что каждый перевезенный им камень был вкладом в победу. Полная тачка приравнивалась к выстрелу из пушки, десять тачек соответствовали залпу.
Мамонт без остановки гонял взад и вперед свою скрипучую тачку. К вечеру его натруженные руки свисали едва ли не до земли. В течение ночи они медленно возвращались к нормальному состоянию. Рядом с подушкой, на которой он спал, пел сверчок. Мягкая поступь животных, приходивших его навестить, частенько сопровождалась воплями лягушек.
Через неделю он удивился, что они еще не победили врага. Он же перевез столько щебня и гравия! Неужели этого было недостаточно? Его удивление вызвало праведный гнев начальства. Мамонта обозвали подлецом, рвачом и пораженцем. Он не должен был беспокоиться о том, что его не касалось. Работа только начиналась.
Именно на следующий день он нашел три желания, слегка придавленных большим булыжником. Он сдул с находки песчинки, потер о штаны. Их еще можно было использовать, и Мамонт сунул подарок судьбы в карман, где лежали нож, кусок бечевки, красивая медная пуговица и предназначавшаяся ему на обед луковица. Что он мог пожелать? В этот момент ему некогда было думать об этом. Он должен был до вечера перевезти огромную груду камней.
Весна извлекла на свет божий один из своих самых прекрасных и цветущих дней. Бабочки вырисовывали в воздухе замысловатые фигуры. Птицы, полуусыпленные жарой, лениво насвистывали лесные мелодии. Небо, словно растянутый над землей шелковый полог, поражало чистотой и глубиной.
Мамонт остановился, чтобы напиться из ручейка. Он встал на колени, раздвинул руками листья мяты, гудевшей от пчел. Аромат цветов пленил его. Напившись, он, вместо того чтобы встать, остался лежать, раскинув руки крестом и слившись с окружавшим его покоем.
В своих грезах он видел, как в тачке сидит розовая девушка, и он везет ее на край света. Он даже смог забраться за край земли и вместе с девушкой продолжал путь по небесной лазури. Они поднимались все выше и выше, небо здесь было похоже на большое плоское зеркало, а облака казались круглыми, словно столы. Ветер раскачивал их и потихоньку гнал куда-то.
