Софья Непейвода - Наследники предтеч. Поиск пристанища

Чуть позже Игорь уточнил, что джаргами является большинство, но не все посвящённые. По мнению пассажиров общаг, ни Дет, ни его жены в наше религиозное течение не входили, и если у первого ещё были какие-то шансы, то трёх его женщин народ без сомнения вычёркивал даже из кандидатов в «фанатиков науки».

Кроме нашей, свободными выделялись ещё три религиозные группировки, ни в одну из них не входили ни племена, ни их представители. Члены первой, количеством в десять человек, назывались сампы и, по словам математика, верили, что сила, власть и мудрость приходит через страдание. У сампов пока не имелось заслуг, подтверждающих их религию. Несмотря на то, что все представители этого движения сплавлялись на общагах, они умудрялись держаться замкнуто и обособленно, с трудом и неохотно вступая в контакт с представителями любой другой философии.

Удуны являлись представителями религии, занимающей промежуточное положение. Их особенностью было преклонение перед свободой передвижения. А по жизни это выражалось в нежелании обрастать вещами более того количества, которое легко унести с собой за один раз. Да и продуктов впрок они запасали совсем немного — только до следующей остановки. Попросту говоря, в удуны входили все, кто не хотел обременять себя большим хозяйством. Разумеется, особых плюсов за этим философским течением не наблюдалось, как и особых минусов. Удуны отличались очень высокой общительностью и любопытством, являясь сборщиками и распространителями слухов. А ещё все они, как, впрочем, и представители последней, третьей, философии, знали о втором режиме кольца-анализатора.

— Они об этом сильно не распространяются, но от меня не скрывали, — пояснил Игорь. — Потому что в курсе, что и мы о нём знаем.

Интересно, что одна из моих коллег по дежурству, Женя, была представителем удунского течения.

Третья и самая малочисленная религиозная группировка (всего из пяти человек) называлась уриасарами. В неё входила Роза, вторая моя коллега по дежурству с общаг. Уриасары верили в то, что чем ближе человек к природе, чем меньше наносного, цивилизованного разделяет личность и дикий мир, тем более мудрой и могущественной она становится. Уриасары держали при себе ещё меньше вещей, чем удуны: четверо из пяти вообще владели только самодельными костяными ножами и кольцами-определителями, а у пятого, их религиозного лидера, кроме этого, имелся небольшой музыкальный инструмент, похожий на свирель. В отличие от остальных, уриасары совсем не собирали впрок ни продукты, ни хворост, не делая запасы даже на несколько часов. В ответ на наше скептическое хмыканье о целесообразности образования такой секты, математик с готовностью перечислил заслуги уриасарского движения. Во-первых, ни во время большой стоянки, когда народ ещё только собирался сплавляться и строил плоты, ни когда начался сплав, уриасары не просто не голодали, а вообще не испытывали какого-либо недостатка в питании. Даже в долгий беспривальный период они не ощущали дискомфорта. Во-вторых, представителей этой философии не трогали тролли. В-третьих, уриасары не боялись пираний, мало того, могли войти в воду и искупаться без того, чтобы быть не то что съеденными, а даже просто покусанными. И, в-четвёртых, гораздо быстрее других могли добыть ценные продукты питания, например, птичьи или змеиные яйца. Эти аргументы заставили нас пересмотреть своё отношение. В отличие от двух вышеперечисленных, уриасарское мировоззренческое объединение являлось закрытым, то есть, подобно нам (джаргам), не принимало всех желающих, хотя его представители охотно общались с другими людьми. Да и вообще, с тех самых пор, как уриасары присоединились к царскому каравану, то есть фактически с самого начала, эта группа не увеличилась ни на одного человека, хотя уж что-что, а желание присоединиться к ним высказывали многие. По мнению Игоря, движение удунов сформировалось под влиянием уриасаров, ещё в начале сплава поразивших народ на общагах своей самостоятельностью и выдающимися способностями.

— Представляете, — восторженно делился с нами математик, — они запросто без остроги ловят рыбу. Ныряют на самое дно за водорослями. Залезают на высокие деревья. Берут змей голыми руками!

— Вот не верю, что они столько умеют, потому что ближе к природе и у них ничего нет, — пробурчала я. — Скорее, наоборот: потому что много умеют, они и смогли отказаться почти от всех вещей.

Большинство посвящённых пришли к такому же выводу и только скептически хмыкали, когда Игорь пытался доказать, что у уриасаров первичен именно отказ от имущества.

— Ты слишком наивен, из-за чего тебя легко убедить, показав пару фокусов, — сошлись во мнении Сева с Россом.

Однако, поскольку уриасары задурили голову большей части народа, мы пришли к выводу, что они весьма коварные и даже опасные личности, и решили при общении с ними вести себя осторожнее.

Ещё математик сообщил нам сведения, ориентируясь на которые, мы немного изменили быт, чтобы не так светить свою работу. Судя по всему, пока самыми скрытными из свободных считались сатанисты, сампы и, как ни удивительно, уриасары. Вот уж за кем народ следил во все глаза, надеясь разгадать их секреты, но так пока ни одного и не выведал. Игорь настолько красочно описал свою жизнь на общаге, что, честно говоря, если бы не удерживало нежелание оставлять детей, я бы поддалась соблазну и переехала на недельку, чтобы увидеть всё своими глазами.

Как-то само собой, незаметно, состав отделов немного изменился. От нас к технарям ушёл математик, скорее всего, потому, что там его умения оказались более востребованными, а вскоре к ним присоединилась и Лиля. Но и наш отдел разросся: в него вошли остававшиеся ранее на отшибе Росс с Вероникой.

Мы продолжали исследовательскую работу, но особых успехов достичь не удавалось. Впрочем, и откровенных провалов тоже не было. Однако это не обнадёживало. К сожалению, в жизни не как в мечтах — пришёл, увидел, победил. Старый багаж знаний, хотя поддерживал и помогал разобраться, но не позволял сразу же сделать выводы и не подсказывал готовых решений. В некоторых случаях поиск вообще больше напоминал метание из стороны в сторону. Мы спотыкались на мелочах, работа часто застопоривались из-за малозаметных косвенных причин, которые, тем не менее, создавали очень серьёзные, порой даже непреодолимые препятствия.

Вечером, после ужина, мы сидели у костра. Рысь сосредоточенно грызла запечённый хвост небольшого зверька, полукровки внимательно наблюдали и прислушивались к нашим разговорам, а я плела новую корзину-люльку для Дины. Механически, привычными движениями загибая прутья, усмехнулась — когда-то плетение казалось трудным делом.