Татьяна Суворова - Сердце бездны

— Я никого не…

— Ошибаешься.

Артур не удержался, опять глянул в глаза. Но они были уже совсем нормальными, человеческими. «Бережет мои нервы…» — Он поднялся на ноги и побрел, сам не зная зачем и куда, раздавленный своей малостью, беспомощностью.

Капитан загребал зеленоватый песок форменными сапогами. Все было нелепо. Кроме этих глаз… зова Бездны в них…

Землянин знал, что незнакомец идет рядом — хотя от того не было ни шороха шагов, ни дыхания. Тем не менее присутствие этого нечеловека ощущалось до предела ясно — тем самым шестым чувством, которое обычно работает лишь в минуту опасности. Только тут оно было много сильнее.

Призрак. Призрак, и даже без тени.

— Всегда думал, что это бред невежественных предков, — пробормотал он. Ему впервые пришло в голову, не сталкивались ли изредка отдельные земляне с подобными… сущностями.

Вполне материальная рука легла на плечо. Артур поднял глаза специально для того, чтобы еще раз проверить этот бредовый факт. Нет, тени не было!

— У нас, как и у них, нет облика, который вы могли бы воспринять. И они, и мы, показываясь вам, просто выбираем себе внешность.

Капитан опять покосился на собеседника, избегая смотреть ему в лицо. Вроде бы совсем нормальный человек, если не считать…

— Ты воспринимаешь сейчас мою проекцию на доступный вам мир. И я создал ее только для тебя — посторонний решил бы, что ты идешь один и говоришь сам с собой.

— А, понятно. Воздействие на мозг…

— Это определение на вашем языке, и оно верно только в малой части. Я не сон, могу, например, поднять камень и кинуть… — Незнакомец тотчас сделал это. — Ты видишь облик, которого нет, но сам я здесь. Но не весь — как трехмерный предмет не полностью входит в двумерную плоскость. Так же здесь присутствовали все остальные — и враги, и друзья.

Артура почему-то передернуло. Где-то в глубине организма до сих пор сидел животный страх, желание сбежать от иномирянина, забраться в какую-нибудь нору, под камень… Пока обстановка была напряженной, все подобные эмоции маячили где-то на периферии. А сейчас стали вылезать…

— С тобой все в порядке. Просто земная вегетативная нервная система плохо реагирует на мое присутствие. Твой страх передо мной — чистая физиология, нечто вроде легкого физиологического шока.

— Так кто же вы? — Вопрос вышел угрюмее, чем хотелось Артуру.

— Частично я человек. Но это — только одна моя сторона, а я многогранник. В меня входит то же, что в людей, но вместе с тем и очень много другого. И именно поэтому я не могу объяснить тебе свою суть — я одновременно и очень близок к вам, и очень далек. Понимаешь? Ты можешь воспринять только тот мой двумерный срез, который аналогичен тебе. Это касается не только тебя, но и всех людей. И конечно, лишь на этом этапе вашего развития.

Капитан кивнул, хотя и не совсем понял необходимость последней фразы. Но он уже думал о другой, тоже актуальной и малоприятной возможности: а что, если все они, земляне (и даже Озр?), видели на этой планете только грани чего-то? Только, так сказать, двумерные срезы трехмерных предметов? И приукрашивали каждый такой срез своими соображениями, мнениями, а потом сходили с ума от нелогичности происходящего? И… кстати, выходит, этот сверхразум просто всех использовал — и людей, и киборга?!

— Все не так просто. Вы действовали по своей воле, мы в нее не вмешивались. И страховали вас, как могли, — тогда, когда вы это позволяли, а не шарахались от нас, как, к сожалению, все время делала Командор… К тому же не только мы, но и вы были заинтересованы в уничтожении… гнезда, использую это слово… гнезда Некто. Помимо того, что мешало нам, отсюда действительно шло влияние на вашу Землю. А грани предметов… когда-нибудь ты поймешь, что это такое.

— К сожалению, у меня впереди не вечность.

— Она впереди у КАЖДОГО, — аккуратно, но очень настойчиво поправил собеседник.

Артур в ответ даже не пожал плечами — настолько он устал от этого дикого, скрытого от нормального изучения мира. Как там говорит Озр: Бездна не для человеческих мозгов?

Безнадежно глянув вперед (а не на землю под ногами, как до этого), капитан вдруг увидел, что не так уж далеко, почти рядом…

Запретив себе строить догадки, он побежал вперед. Бежал и надеялся на ошибку…

Боль растекалась по телу. Песок забился в рот, в ноздри, но Озр, к счастью, не нуждалась в легочном дыхании.[83]

Слизь просачивалась через кожу в ладони и сжигалась там, внутри тела. Это был единственный доступный Командору способ действий. Может, существовал другой, но Озр знала, что сейчас ей до него не додуматься.

Мира не осталось — только втягиваемая в себя тошнотворная, вызывающая дикую боль слизь. И сгорание слизи. И новая порция. И сгорание. Новая…

Командор не чувствовала, как по ее телу проходили конвульсии, от которых ломались самые тонкие псевдокости. Слизь медленно съедала искусственные руки вот уже от кистей остался один скелет. Он был очень тонким, детским. И продолжал втягивать слизь, которая его разрушала. Озр казалось, что по лицу текут слезы — как когда-то в далеком детстве, в закоулке орущего, мертвого мегаполиса. Здесь больше не было Командора Дальнего Десанта. Не было правил касты. Не было желания отомстить, смыть позор. Только беспомощные, объеденные руки на слизи. Только усыхающее от напряжения тело. Озр дергалась, как под ударами электротока. И втягивала слизь. Уже просто для того, чтобы ТОМУ было хоть чуть-чуть труднее победить даже одного человека. Если бы Озр внезапно выдернули из этой ситуации, она немедленно попыталась бы принять наиболее самоуверенный вид, прятала бы за спину изъеденные кисти и рассуждала бы о чести Десантника… Но рядом не было никого. Только слизь. И Озр тянула ее, сама становясь все уменьшающимся, уменьшающимся комочком боли. Комочком, где, кроме боли, могла уместиться только одна нелогичная, нелепая мысль: чтобы никому никогда больше не было так плохо, так больно, как ей…

Сколько часов прошло? Озр внезапно поняла, что уже какое-то время (или нет, все случилось прямо сейчас?) ничего не может втянуть руками. Судороги рвали ее тело в разные стороны, подбрасывали в воздух. Но они хотя бы стали ощущаться. Озр упала лицом вверх и поняла, что по своей воле не может переместить ни руки, ни ноги даже на миллиметр. Но попыталась это сделать конечно же, бесполезно. Тогда она открыл глаза, чтобы последний раз посмотреть на небо. Но над ней, вокруг нее была одна чернота.

Она ослепла.

Соленые, редкие капли текли по горячим щекам, запавшим совсем как у человека. И медленно испарялись на солнце.