Вячеслав Лавров - Встречи на болоте

Когда я выскочил в коридор за подмогой, то почти наткнулся на двух врачей, болтавших у окна прямо напротив двери. Они уставились на меня, как на привидение, но, надо отдать должное, как только я прокричал, что там внутри рожает женщина, опомнились и по-деловому организовали перевозку Лены в родильное отделение.

Все эти новомодные штучки, когда отец присутствует при родах, — не для меня. Я без всякого разрешения мог наблюдать рождение сына, но предпочёл дожидаться результата в холле на диване. А минут через пять, едва закончив телефонный разговор, сморённый нервными событиями последнего часа, уснул.

— Просыпайтесь, папаша, — разбудил меня громкий голос медсестры. — Поздравляю, у вас сын. Настоящий богатырь — четыре триста. Оденьте халатик и можете на минутку заглянуть к ним.

В палату я заходил с неприсущей мне последнее время робостью. Я был распят между розовым счастьем, которое мне показали из-за стекла, и неизвестностью, лежащей в кровати и укрытой совсем небольничным одеялом и разноцветными простынями.

Лена повернулась ко мне и… улыбнулась усталой, но счастливой улыбкой.

— Мы теперь одно целое, — тихо сказала она. — Выброси всё из головы и поцелуй меня.

Настоящая женщина всегда непредсказуема, и именно это качество заставляет мужчин терять голову и любить свою избранницу всю жизнь.

Я переводил взгляд с неё на малыша и всё больше понимал, что их разделение произошло только внешне — в моём сердце они по-прежнему одно целое.

Потом долго ходил по больнице и добился для них отдельной палаты, в которую Серый посадил одетую в белый халат работницу своей службы, а у дверей пристроил скучать двоих парней. Наконец, деньги, заработанные компом, принесли и мне непосредственную пользу.

Так не хотелось уходить, но я понимал, что нужен в деревне.

За время, проведённое в роддоме, пару раз наведывался в Веретье, но это было набегу — по несколько минут, и виделся только с Пелкой и Игорем. Они, кстати, распустили слух, что террорист почему-то отпустил Лену, и я увёз её в больницу. Поэтому моё появление никого не удивило, а вот мне довелось узнать много интересного.

Ещё перед тем, как уснуть на диванчике в роддоме, я позвонил Незнамову и вкратце рассказал о случившемся. Так что ничуть не удивился, увидев на деревенской улице людей в пятнистой форме под началом моего знакомого — Николая.

— Зря всё же вы отказались от нашей опёки, — сказал он, подавая мне руку. — Может, и удалось бы избежать всего этого. А почему, кстати, никто не сообщил мне о вашем прибытии?

Он отошёл в сторону и стал с кем-то переговариваться по рации. Потом удивлённо посмотрел на меня и, оборвав разговор, вернулся.

— Признавайтесь, как вы прошли все посты? — спросил он, не скрывая своего недоумения. — Ведь мои люди — не вохры с чулочной фабрики.

— Знание местности и немножко колдовства, — отшутился я. — Лучше расскажите мне, что же тут всё-таки произошло.

Николай снова посмотрел на меня как-то странно, но послушно рассказал всё, что успел выяснить.

Оказывается, первым незнакомца заметил Витёк и попытался остановить его, но получил такую оплеуху, что оклемался только через полчаса, не досчитав при этом пары зубов и получив предположительно лёгкое сотрясение мозга.

Наблюдавший эту скоротечную схатку с крыльца своего дома Шурик, окликнув своего напарника, кинулся наперерез этому типу. Дальше всё было почти по третьему закону Ньютона: более сильное действие вызвало адекватное противодействие, в результате которого лейтенант, отлетев метров на пять в сторону, рухнул под ёлками, получив множественные переломы рёбер. Увидев, что произошло с его другом, Михаил стал стрелять на поражение, поэтому его состояние — наиболее тяжёлое из всех троих.

Расправившись с охраной, супербоец беспрепятственно прошёл через всю деревню, захватил заложницу и отправил её родственницу за мужем захваченной женщины.

А дальше начинается что-то непонятное: он, если верить рассказам свидетеля (Игоря), отпускает заложницу и кончает жизнь самоубийством, да так, что от него самого не остаётся и следа.

— Как точно вы всё изложили, — восхитился я его рассказом. — Всего две неверных детали: никакой это был не террорист, а пьяный браконьер; и никого он в заложники не захватывал, а задерживал женщину, пока она не отдала ему всё спиртное, что было в доме, после чего, упившись, подорвался на толовых шашках, приготовленных им для браконьерской рыбалки.

Версия была, конечно, слабенькая, но спецслужбам приходилось выкручиваться и из более серьёзных ситуаций, когда взрывались высотные дома, полные жильцов, а не пустая изба посреди болота.

— Что ж, теперь всё ясно, — подвёл черту Николай. — Так и доложим Андрею Михайловичу. Ну, тогда мы снимаемся, а с вами останется знакомый вам Олег с парой ребят, пока вы не найдёте новых охранников.

Он коротко скомандовал что-то по рации, и пятнистые фигуры двинулись из деревни. Следом, попрощавшись, ушёл и Николай.

Вместо него появился Олег, которому я предложил занять пустовавший сейчас дом охраны. Зайдя вместе со мной в дом, он аж присвистнул, увидев стену, увешанную мониторами, на которые болы передавали изображение со всего периметра Веретья.

На его попытку выяснить, как достигается такой радиус обзора на камерах, я пробормотал что-то о чудесах импортной техники, в которых ничего не понимаю, и поспешил на родное пепелище.

Дом не сгорел. Собственно и взрыва как такового и не было: комб принял на себя девяносто процентов выделившейся энергии, а остальную сумел локализовать. Выглядело это, как документальные съёмки сноса дома посреди города методом направленного взрыва. На месте домика, с которым у меня было связано столько воспоминаний, беззвучно вырос чёрный гриб и через секунду обрушился вниз, а на его месте осталась только яма, наполненная измельчённым мусором.

Я забрал Тётькатю от соседей и отвёл её к Митьке, у которого и сам собирался временно обосноваться после его радушного приглашения.

Она попыталась сразу хлопотать по хозяйству, но через несколько минут опустилась на диван, как будто у неё кончился завод, который позволяет женщинам жить дольше своих мужей и помогать своим взрослым детям и внукам.

Я вызвал из города нашего шофёра, которого незадолго до этого люди Николаева не пустили в деревню, и отправил с ним Катю в Москву, пообещав выехать следом.

К их прибытию Тётькатя уже числилась нянечкой отделения, где находились Лена с малышом. А я, нагородив удивлённому шофёру о машине со спецсигналом, на которой мне удалось их обогнать, встречал её на пороге роддома.