Сергей Гатаулин - Вирусапиенс

Вытащив парализованное, испуганное существо, Иван Васильевич влепил великому тезке звонкую пощёчину и негромко зарычал:

— Жить хочешь — молчи! Нет — кричи!

Храп в коридоре на мгновение затих, чтобы через секунду вновь мощно задрожать под низкими потолками.

В глазах полковника полыхнул зеленый огонь.

Царь ойкнул и обмяк.

— И это Иван Грозный? — скривился Коваль, поворачиваясь к замершему за спиной пономарю.

Подмигнул светящимся глазом.

— Поможешь мне! — торжественно произнёс, сотрясая руками над головой — то сдвигая их ладонями друг к другу, то разводя в стороны и напрягаясь.

Хилая искра метнулась в живом промежутке и тут же исчезла. Полковник приблизил ладони к выпученным глазам.

— Нет! — беззвучно завопил он, задирая голову. — Ты не можешь со мной так поступить!

«Чего это он?» — вздрогнул Малюта, склонившийся над сотрясающимся в конвульсиях царём.

— Надеюсь, твой Бог не менее могуч, чем его! — прошептал пономарь, поднимая круглое лицо. Окровавленным ножом, указывая на подрагивающее тело.

Полковник опустил глаза, спокойно посмотрел на перерезанное горло убиенного Рюриковича.

— Ты слишком решителен для пономаря, — хищно улыбнулся претендент на освободившийся престол, отчего у будущего опричника застучали зубы и вдоль позвоночника скользнул холодный ручеёк.

— Быть тебе рядом со мной!

Пряча горячий нож за голенище потертого сапога, Малюта вытер покрасневшие от крови ладони и, глянув на мертвого самодержца, тихо прошептал:

— Слаб человек.

— Но, несмотря на кажущуюся хрупкость, человеческий организм остается очень сложным и отлаженным механизмом, — продолжал профессор, оглядывая «Медвежью берлогу», в которой с раннего утра заседали наиболее стойкие его подчиненные, выдержавшие передряги последних дней.

Низкорослый Алик Ванидзе, беспрестанно меряя комнату мелкими шагами, замотал головой.

— Да-да-да, механизм! — настаивал Медведев.

— И обязательно с программным управлением! — с этими словами он коснулся указательным пальцем виска.

Худощавый Мелехов поморщился, мельком оглядев своё тщедушное тело, взглянул на розовощёкого Семёна, поедавшего за соседним столом домашние пирожки, и широко улыбнулся.

— Механизм-то механизм! — съехидничал он. — Только кому-то от природы достались швейцарские часы, а кому-то кухонный комбайн.

— Компьютер! — неожиданно произнёс хриплый голос и на пороге появились опоздавшие хакеры.

— Человек — биохимический компьютер! — заявил Бейрут, поставив своё тело на середину лаборатории.

Именно поставил. Что-то неестественное было во внешнем виде хакера. Может, потому, что двигался он как-то угловато, словно просчитывал каждый шаг. Обычно так двигаются маленькие дети или очень осторожные люди, боящиеся повредить окружающие предметы. Как бы оно ни было, но хакер успешно преодолел расстояние до середины комнаты и остановился — словно отключился.

Семён замер с надкусанным пирогом, секунду подумал, разглядывая странные роботизированные пассы Бейрута.

— Это мы уже проходили, — произнёс он отрешённо: похоже, что-то вспоминал. — А как же душа?

— Что определяет наш образ жизни? — спросил Бейрут, и сам себе ответил:

— Привычки! А что формирует наши привычки? Гены! Что есть ген? Программа синтеза определенного вида белка. Порция наследственной информации, которая контролирует определённый признак организма. Этот признак и влияет на наши привычки.

Итак: в генах закодированы белки, а работа генов — это перевод одних символов в другие. Чтобы перевод осуществлялся, нужны программы перевода, иначе говоря, драйвера. Такие же, как драйвера видео- или звуковой карточки. Не заметивший аналогии с компьютером — полный дебил! — Бейрут угловато махнул рукой в сторону тех, кто всё же очевидного сходства до сих пор не заметил.

«Что с ним?» — повис в воздухе невысказанный вопрос.

— Это ты пока на диване лежал и себя слушал, сообразил? — положив руку на плечо друга, встрял в разговор Жора.

Повернулся к аудитории, вымученно улыбаясь, пояснил:

— Сейчас он уже в норме! Ходит, размышляет.

Бейрут дернулся всем телом, как бы включаясь.

— Смотрю, драйвера установлены, но работают криво, — пробормотал хакер и замолчал.

— А дальше? — поинтересовался профессор.

— Дальше? Напряг извилины, переписал программу, изолировал вирус, перезагрузился, — продолжил Бейрут, замирая, как если бы периодически впадал в спящий режим.

Взгляд его потерялся в бесконечности, пусто касаясь окружающих.

— Видели бы вы эту перезагрузку! Брр! — воскликнул Жора, содрогаясь.

— Поначалу тело начало распадаться. Осыпаться, как если бы каждая клетка организма вдруг оказалась независимой от соседей, а силы, которые удерживали её на своём месте, внезапно исчезли. Рыхлое, рассыпающееся тело. Уфф! — Жора перевёл дух, оглядел слушателей и продолжил.

— Я решил, что всё, гейм овэр — нет больше Бейрута! — в голосе молодого человека зазвучало отчаяние.

— А потом… система заглючила! Пространство задышало — стены ходуном, время задергалось, Бейрут пульсировал, как сломанная неоновая лампа. То появлялся, то исчезал! Чуть погодя глюки закончились. Дружище Бей открыл глаза. Встал и исчез. — Жора замолчал, ожидая вопросов.

— Как исчез? Куда исчез? — загалдела молодёжь.

Лишь профессор молчал, потому что для него подобные фокусы были уже не в новинку. Он почти привык к тому, что у людей (благо не у всех) есть такая особенность — исчезать и появляться.

— Телом исчез! — пояснил Жора. — Я позвонил вам.

— А где он сейчас? — спросил Медведев, приближаясь к Бейруту.

Осторожно коснулся плеча, словно боясь, что тот начнёт рассыпаться. Трогая лоб молодого человека, профессор вздрогнул, отдёргивая руку. Лоб пылал жаром.

— Думаю, оттачивает работу операционной системы, — произнёс Жора не очень уверенно.

— Или перестраивает тело, — предположил Медведев.

Жора пожал плечами.

— Вначале исчезал каждую минуту, словно уходил на поиски чего-то, но потом перестал. Только выключается. Такое впечатление, что сознание уходит, а тело остается.

Медведев кивнул.

— Потёмкин на начальном этапе тоже грелся как утюг.

— Нужно умереть, чтобы стать Хомо Либерис! — проскрипел оживший хакер, нервно дергая головой, как паралитик или механическая игрушка-робот.

— Ничего не напоминает? — продолжил он. — Евангелие! Откуда они знают?

Сказал и отключился, вновь превращаясь в статую.