Сергей Гатаулин - Вирусапиенс

— Не мешай, родимый, — попросил Бейрут.

Представляя ворочающегося внутри котёнка, он ласково потрепал его за ухо и почесал шею под мордочкой.

— Ты, значит, и есть мой вирус, — шепнул хакер. — Хоть пока ещё и не сапиенс…

Зверь успокоился, болезненные ощущения отступили. При этом Бейрут, внимательно следивший за всем организмом сразу и за каждым его органом в отдельности, зафиксировал произошедшие изменения. Теперь он знал, где находится механизм отключения боли, понял принцип его работы.

Конечно, то, что он видел, трудно было назвать живым существом, однако представить одну из функций вируса в человеческом организме в виде хищного зверя было нетрудно. Он обволакивал своим телом непонятный орган, назначения которого Бейрут не мог понять, не отодвинув в сторону несговорчивого охранника.

Темное пятно недовольно зашевелилось, как только хакер попытался рассмотреть маленькую область между спинным и головным мозгом. Едва заметная горящая точка призывно подмигивала, переливаясь всеми цветами радуги. Микроскопический насос сиял, как звезда в ночи, перекачивая гигантские объемы энергии. Вот только откуда она берется и куда исчезает, он, как ни старался, понять не мог. И почему организм довольствуется крохами её, когда рядом бушует целый океан — попробуй разберись!

«Набор химических элементов, — подумал Бейрут, разглядывая ворочающегося. — И это только часть вируса, внешняя оболочка. Внутренняя структура должна быть в клетке, где-то на уровне ДНК. Может, даже в ней самой?»

Бейрут, забыв о времени, разглядывал чужеродную биологическую организацию. В том, что она чужая, он не сомневался. Слишком велик запас прочности, слишком сложен…

«А что, если каждому элементу присвоить номер? — вдруг спросил себя хакер. — Оператор? Или команду?»

Задав себе этот вопрос, он приступил к созданию внутреннего дешифратора. Через несколько часов вновь взглянул на получившуюся картинку со стороны.

Она поразила его.

— Программа! — завопил Бейрут, на секунду выныривая в реальный мир. — Навороченная программа! И её, как и любую другую, можно взломать!

— Всё! Я звоню профессору! — произнёс недовольный голос, и откуда-то из бесконечности появилось взволнованное лицо.

Плоская как блин, физиономия, окаймлённая спутанной копной жестких волос, криво усмехнулась.

Обладатель злющих глаз шумно порылся в рыжей бороде и громко выпустил газы.

Утро еще не наступило, и вокруг никого не было. Спали все. Лишь одинокий петух, проснувшись, вытянул шею, с трудом проскрипел неразборчивую побудку, едва не свалившись при этом с забора. И тут же уснул.

Огромное здание с непохожими друг на друга окнами, колоннами, со множеством глав, венчавшими его, даже в предрассветный час, когда все кажется серым и унылым, пестрело в глазах золотой и серебряной чешуей.

Необычайный калейдоскоп не интересовал рыжебородого — он вышел на минутку и… испуганно сжавшись, покачнулся, когда воздух вокруг него странно загустел.

— Боже, спаси раба своего… — истово крестясь, забормотал мужик.

Высокая, окружавшая двор стена заколыхалась, теряя четкость очертаний. Громкий хлопок вытолкнул из мрака странное существо, отдаленно напоминающее человека.

— Изыди, сатана! — замахал руками рыжебородый. Сжимая в руках нательный крест, рухнул на колени, заколотил головой о землю.

«Сатана» недовольно рыкнул, выстрелил зеленой молнией и исчез вместе с породившей его тучей

«Испугался чудотворящей силы креста!»

Через мгновенье, однако, и туча, и странный незнакомец вернулись, озаряя заспанный церковный двор беззвучными вспышками.

— Где я? — страшный человек болезненно скривился. Цепким взглядом ощупал трясущегося мужика.

— Александровская слобода! — забормотал тот и вдруг громко ахнул, вскидывая брови, выпучил глаза.

— Царь?!

— Отставить! — приказал незнакомец, теребя длинную, редкую, как мочало, бороду.

Круглое лупоглазое лицо перекосилось от страха.

— Кто т. ты?

— Зови меня «Полковник». А кто ты?

— Я Гришка Бельский, параклисиарх, слуга царский, как и все, — видя непонимание, мелькнувшее во взгляде «диавола во плоти», рыжий пояснил:

— Пономарь я, Малюта Скуратов.

— Таак! — протянул полковник и вдруг громко выдохнул:

— А царь где?

Согнувшийся пономарь рухнул в белоснежный сугроб.

— Там! — кивнул он, приподнимая залепленную снегом физиономию.

Полковник коснулся взглядом необыкновенного строения, каждый кирпичик которого сиял впечатанным золотым крестом. Здание возвышалось над серыми мелкими сараюшками, что придавало ему вид громадной золотой клетки, парящей над землей.

— Молчи и будь рядом. Возвеличу! — прошипел он.

Оглядываясь, пересёк двор, стараясь остаться незамеченным.

Пономарь преданно засеменил сзади, иногда забегая вперед, чтобы указать дорогу.

Крепкие дубовые двери предательски скрипнули, когда полковник потянул начищенное медное кольцо. Он замер, осматриваясь; услышал громкий храп и невнятное бормотание, доносящееся из глубины узкого прохода. «Охрана, как и во все времена, — спит», — недовольно сдвинув брови, он осторожно протиснулся в темный коридор. Переступая через вытянутые громадные ноги, вгляделся в лица стражей.

«Скоты! Захочешь, не разбудишь».

Подойдя к полукруглой арке, заглянул внутрь небольшой комнаты и увидел молящегося перед иконами человека в роскошной лисьей шубе.

Рослый мужчина повел крепкими плечами, мощно вздохнул и продолжил, тягуче гнусавя:

— Вразуми раба твоего, Иоанна Васильевича. Подскажи слуге твоему, как избежать измены и пресечь заговоры, опутавшие царство моё-ё-ё.

Прячась за колонной, полковник наблюдал за тезкой, все больше удивляясь: уж очень знакомым казался силуэт Иоанна.

— Грозный, говоришь? — шепнул полковник, появляясь из-за колонны. — Посмотрим, так ли ты страшен.

Царь, похоже, услышал дерзкий вопрос. Гневно повернулся. Пытаясь закричать, натолкнулся на затухающее зеленоватое свечение, исходящее из глаз чужака и лишь сглотнул противный, застрявший в горле комок. Захрипев, сжал глаза руками, стараясь избавиться от наваждения

— Силой выжечь крамолу на Руси, — зашипел полковник, злобно вытаращив глаза. — Вот что тебе нужно было делать!

— Царство моё-ё-ё! — скривился в небрежении. — Слизняк!

Испуганный царь, рухнув на пол, попробовал было завопить, но захлебнулся писком: полковник достал ногой государевой шеи, отчего тот влетел под широкую скамью и замер, притворяясь бесчувственным.