Станислав Михайлов - Жемчужина

Что-то во всем этом не сходилось.

Мне следовало разобраться.

Следовало бы, несмотря на близкую смерть. Ведь я не тешил себя иллюзией заблуждения о качестве роли, заготовленной для меня Дсебой. И я, конечно, помнил, что не только искусству убивать и выживать мы посвятили немало времени.

Помимо прочего, Дсеба учил нас умирать.

Но тяга к знаниям, к раскрытию тайн, решению загадок, не позволяла мне отрешиться от жизни в той мере, как требовала подготовка к жертвоприношению. Возможно, наука умирать — единственная, которую я так и не смогу постичь в совершенстве.

И я уже начал, было, раскладывать по треугольной сетке связей те факты, что имелись в моем распоряжении, как послышались шаги и вошел учитель. Неужели я проспал так долго?

— Отправимся раньше, младший, — произнес Дсеба, едва войдя в комнату. Мне показалось, что он бросил недобрый взгляд на молчавшую древнюю машину. — Попытаемся опередить их.

Мы быстро шли полутемными коридорами. На ходу учитель инструктировал меня:

— Ни с кем не разговаривай. Встающих на пути — убивай. Я прожгу стену, войдешь. Прямо коридор, третий поворот налево, первый направо, третий налево. Найдешь зал испытаний, подорвешь посередине пол. Спрыгнешь, подорвешь следующий. Стержни и веревку дам, выжигатель у тебя есть. Кольцеватели дам. Спрыгнешь, прорежешь пол в правом углу, если спиной к твоему входу в стену. Там негде прятаться, не взрывай. По коридору налево до конца. Повтори.

Я повторил все в точности. Дсеба продолжил объяснение:

— Увидишь большую машину. Она будет открыта. Если не откроется — уходи, спасай свою жизнь. Нет смысла жертвовать напрасно. Если сможешь покинуть город, отправляйся на восток моря Мессем. Старый храм Милостивого, мы посещали его руины, вспоминай.

— К востоку от Дежелелы?

— Да. Дальше на юг вдоль берега моря был еще один храм. Очень давно его разрушили до основания. Там спрячешься. Вблизи никто не живет. Но если тебя все же выследят, сможешь бежать, из нашего тайника ведет ход.

— Чьего «вашего»?

— Не важно. Найдешь холм с лестницей, невдалеке от моря. Рядом родник. Поднимешься, нащупай предохранитель, вытяни на себя. Он в дыре под ноздреватым камнем, в углу площадки. Сунь палку сначала, чтоб никто не цапнул, а то нечисть всякая наползает, — мой наставник на ходу сухо усмехнулся. — Как вытянешь предохранитель, походи там, плита опустится. Долгая пища в стенах, найдешь. Но я надеюсь, тебе это все не понадобится, потому что твоя жертва будет принята предками сегодня.

— Да, старший. Но что делать с машиной?

— Машина закроется, когда ты войдешь и сядешь. Ты должен заставить ее взлететь.

— Как?

— Не знаю. Сообразишь. Мне не нужен валабор или юрец для этой жертвы, нужен… стремящийся к знаниям и умеющий быстро думать. Не только стрелять и прыгать. Приведешь машину к пасти Вестника. Он тебя впустит. Там может не быть воздуха, может быть ледяная тьма — позаботься об этом. Найдешь такой же столб из металла, наложишь руки. Заставь его открыться. Тебе покажут в воздухе знаки… Мираж… Ты сможешь дотянуться до него. Погрузи ладонь вот в такую штуку… Она должна свернуться. Не убирай, пока не свернется!

Он задрал рукав и показал рисунок, которого я раньше там не видел.

— Это все? — спросил я, поскольку он замолчал.

— Да.

Мы вошли в сумрачный зал, прорубленный прямо в скале в незапамятные времена основания храма. Редкие фонарики, развешанные в цепочку на стенах, едва разгоняли мрак. В центре зала стоял вирмана. Раза в полтора крупнее того, на котором везли меня Нарт и Армир… Лиен и Алар… он был немного другой формы. Более плоский, что ли, более приземистый и, пожалуй, более… хищный на вид. Это слово неожиданно всплыло в моем разуме, я внимательнее оглядел летающую машину древних и, кажется, обнаружил большой выжигатель, высовывавший свою короткую зарешеченную морду из борта. Возможно, не единственный.

Таким можно вирману насквозь прожарить, пожалуй. Ничто не устоит… И тут я вспомнил о скафандрах сургири. Что-то может противостоять и выжигателю. Всегда находится что-то, что может победить сильнейшего. Силой или хитростью.

Вспыхнул яркий голубой свет, вырвавший из полутьмы все три угла помещения. От неожиданности я моргнул. Дсеба вкрутил мне в пояс какой-то кулек и вложил в руку несколько топливных стержней.

— Полезай. Там зарядишь. — Подтолкнул он меня.

Я влез в вирману и обнаружил рядом еще троих учеников. Знакомых среди них не было. Логично, вторая ступень. Сам-то был бы уже на пятой, не подними тогда голос на старшего.

Скосив глаза, я наблюдал, как он пробирается на сиденье управителя. Тот, кто учил меня жестоко, как любимого ученика, а затем обрек на позорное изгнание. Не каждый возвысит свой голос на жреца. Но и не каждого вышвырнут из храма. Мой проступок был велик, но оправдывал ли он такую меру? Я немало думал об этом за прошедшие годы, и вот, наконец, у меня появилась возможность спросить прямо. Возможно, первая и последняя. И я решился:

— Старший Дсеба, у меня вопрос к тебе.

— Что непонятно? Спрашивай, пока не поздно, скоро мы взлетим и будет не до болтовни.

— Зачем ты изгнал меня?

Дсеба обернулся, задержал на мне словно бы оценивающий взгляд и спросил в свою очередь:

— Зачем? Не «почему»?

— Не всех изгоняют за такой проступок, хоть он и серьезен. Я был из числа лучших твоих учеников.

— Лучших? Уверен?

— Да, старший.

— Знаешь себе цену?

— Да, старший.

— Не знаешь. Ты был лучшим.

— Но почему…

— Уже «почему»? Больше не «зачем»? — Дсеба хохотнул и хлопнул ладонью по пустому сиденью рядом с собой. — Пересядь.

Я перебрался к нему. От тройки учеников на заднем сидении нас теперь отделяло порядочное расстояние. Вирмана задребезжал — это наставник включил машину, дающую возможность летать, но пока не разогнал ее.

Дсеба наклонился к моему уху, перекрикивая шум:

— Я сам привел тебя к неповиновению. Специально. Ты мало практиковался в умении сдерживать гнев. Я принес тебя в жертву уже тогда. В почетнейшую жертву!

Открыв было рот, чтобы удивиться, я промолчал, заметив его останавливающий жест.

— Я спровоцировал тебя и вышвырнул из храма. Дал возможность учиться настоящему искусству. Мои люди направляли твое бегство, ставили ловушки, но ты юлил как болотный угорь, скакал как юрец. И учился.

Он повторил жест и продолжил накрикивать мне на ухо:

— Мои люди загнали тебя в Дарсум и сдали наследникам. Я убедил жрецов принести тебя в жертву пустыне до срока. Как проклятого.

— Но они убили Зоакар! Убили всю ее семью, разрушили дом!