Андрей Имранов - Восход над Шалмари

– Я считаю, что жадность представителей вашего мира не выше среднестатистического уровня, – успокоил его Рорик, но Витька уже охладел к разговору и просто смотрел на проносящиеся мимо машины заснеженные деревья, представляя, как станет великим художником и будет просто дарить свои картины разным небогатым школам и детским домам. Вокруг него будут всякие миллионеры увиваться, предлагать тыщи миллионов долларов за новую картину, а он просто скажет: «Знаете, я обещал подарить её своему однокласснику… бывшему однокласснику, поэтому вынужден вас огорчить». Или даже не так. Он скажет: «Тыща миллионов? А что так мало? Нет, я отдам её своему бывшему однокласснику, он предлагает мне за неё намного больше!» И они будут беситься и не понимать, как обычный школьник… нет, это уже будет после школы… ну пусть обычный студент – может предложить намного больше тыщи миллионов и даже миллиона миллионов. И так и не поймут.

Витька так размечтался, что даже не заметил, как машина остановилась. Точнее, заметил, но не сразу, просто в какой-то момент понял, что машина стоит и стоит уже довольно давно. Радужная пелена мечтаний тут же исчезла, как лопнувший мыльный пузырь, Витька подскочил и повернулся к Рорику:

– Чего стоим, кого ждём?

Но Рорик молчал, сидя прямо на сиденье. «Будто штырь проглотивши», – сказала бы мама. У него даже глаза были закрыты. «Колдует, наверно», – догадался Витька и затих. Рорик просидел так ещё минут десять, Витька уже ёрзать начал от нетерпения. Но вдруг Рорик открыл глаза и сказал водителю:

– Поехали обратно в Тверь. Улица Благоева.

– Что, не получилось? – спросил Витька с огорчением.

– Всё получилось. И я уже всё сделал.

– Что получилось? Ты уже сделал меня великим художником? Но я ничего такого… – Витька чувствовал себя обманутым, у него даже слёзы на глаза навернулись.

– Изобразительное искусство – зрительная категория, – спокойно ответил Рорик, – пользуйся глазами.

Витька прижался к окну. Сначала ему показалось, что ничего не изменилось, но стоило ему просто заметить отдельное дерево, как он тут же понял, что, пожалуй, так и есть. Ничего не изменилось, зато изменился он сам. Широкая – до ушей – улыбка медленно расцвела на его лице.

– Они такие… – Витька крутил пальцами, ему не хватало слов выразить свой восторг от увиденного, – кислые, вот! Это деревья. И ни капельки они не зелёные, хоть и ёлки. Они чёрные, и белые, и красные. Они – как огонь внутри лампочки. А снег под ними – как сахар. Они такие гордые, но всё же кислые, и всего снега недостаточно, чтобы они стали сладкими. А обычные деревья – они пресные, потому что спят. Их там вообще нету, они только шляпы свои оставили, а сами залезли под одеяла. – Витька засмеялся. – Это так здорово, что просто слов нет! Спасибо тебе агромадное!

– Пожалуйста, – ответил, улыбаясь, Рорик, но Витька его не видел и не слышал, он смотрел в окно широко открытыми глазами, жадно впитывая открывающиеся ему образы. Временами он начинал загибать пальцы, что-то бормотать, а иногда – крепко вцеплялся белеющими пальцами в ручку двери и, прикусив губу, потрясённым взглядом провожал обычную придорожную остановку. Он даже в некоторое отчаяние пришёл от всего увиденного: это же всей жизни не хватит, чтобы всё это нарисовать, чтобы показать всем то, что ему открылось. К счастью, через некоторое время Витька научился спокойнее относиться к изменившейся картине мира, а то так – это, конечно, очень хорошо, но всё же грозит некоторыми неудобствами. Особенно в школе. Ничего хорошего не будет, если на уроке по литературе его вдруг осенит, насколько сильно учительница похожа на старую ленивую жабу. Но всё равно обратная дорога пролетела совершенно незаметно: казалось бы, вот только-только они поехали обратно в Тверь, а вот уже и знакомые дома на улице Благоева.

– Ладно, – сказал Витька, глядя на такой знакомый (и такой – совершенно – абсолютно – грандиозно – незнакомый! Чёрное и белое! Линии и круги! Шорох и свет!) угол дома номер 11.

– Ладно, – повторил он, встряхиваясь и приходя в себя. – Пойду я, пожалуй… Кстати, – Витька замялся, – можно попросить тебя об ещё одном небольшом одолжении?

Рорик кивнул:

– Слушаю.

– Я тут, уходя, наплёл родителям всякого бреда. Про выставку, про свою гениальную мазню… Ну теперь это вроде как правда, но мне бы не хотелось… это с одной стороны, с другой стороны – правду им говорить всё равно бесполезно. Без этого твоего Знака Истины ни за что не поверят, хоть чем я клянись. Ты бы не мог как-нибудь…

– Уже сделано, – ответил Рорик. – Они ничего не забудут, но и не будут тебя ни о чём спрашивать. Им просто будут совершенно неинтересны события прошедших дней.

– Ага… пойдёт, я думаю. Ну ещё раз спасибо… Что, давай прощаться, что ли? – Витька вылез из машины. Рорик тоже вышел, встал рядом:

– Давай. Как у вас принято прощаться?

Витька пожал плечами:

– Ну… я не знаю даже… Обниматься – фу, эти нежности телячьи! Давай просто друг другу руки пожмём и – до свидания.

– Давай. – Рорик протянул руку.

Витька пожал её, на секунду ощутив под ладонью какие-то совершенно непривычные очертания.

– Ну удачи тебе. Желаю тебе поскорее найти твою… твоего соотечественника. Сколько там тебе точек-то осталось?

– Пятьсот двадцать одна.

– Чего, – удивился Витька, – их же вчера двести было или около того?

Рорик улыбнулся:

– Новые появляются. Но не беспокойся за мою миссию, я уже доработал поисковое заклинание. Теперь я ещё знаю время последней встречи ар-Лорин с найденным субъектом. Так что из этих пятисот наиболее вероятных не больше двух десятков.

– Чё, правда? – Витька тоже улыбнулся. – Ну тогда ладно. Рад за тебя. До свидания. Заходи, если что, я всегда тебе рад буду, а то и вместе с этой… ну кого ищешь. А? Хоть увижу её?

– Сожалею, – ответил Рорик, садясь в машину, – но не думаю, что у нас будет на это время. Но если будет – тогда обязательно зайдём. До свидания.

– Ты, когда её найдёшь, влюбись в неё обязательно! – крикнул Витька вдогонку. – Потом всё намного проще будет, точно тебе говорю.

Рорик ничего не ответил, хлопнула дверь, негромко заворчал двигатель, и машина укатила в сгущающиеся зимние сумерки. Витька вздохнул и пошёл домой.

Лифт не работал, и Витька, ещё раз горестно вздохнув, пошёл на шестой этаж пешком. На половине дороги его чуть не сшиб с ног кто-то нёсшийся сверху.

– Смотри, куда прёшь, – сказал Витька, восстанавливая равновесие и отряхиваясь. – Петька?

– А, привет, Вить, – радостно отозвался Петька. – Уже вернулся? Мне твои сказали, что ты в Москву уехал. Свезло тебе, да? Чего там видел, рассказывай.