Борис Акунин - Фантастика

«В каком смысле?».

«Не знаю. Белый живой свет, я хорошо это помню. А потом из темноты появился другой свет — желтый, мертвый. Скрежет, треск, крики. Дальше ничего не было. Но я знаю: те, кого старик называет „Мигрантами“, не злые. И мешать им не нужно».

«Тебе про них что-то известно?».

«Ничего. Но я чувствую».

— Милая, я буду здесь с тобой, пока ты не поправишься, — сказал Дронов. — Никуда не уйду.

«Да, так будет лучше. А ты иди», — услышал Роберт и покачнулся, будто от удара в лицо.

«Я не оставлю тебя здесь! С этими. И особенно с ним!».

«Не бойся. Мы больше не расстанемся. Я всегда смогу говорить с тобой, даже если ты далеко», — сказал ему нежный синий взгляд.

«Я не понимаю…».

«Я тоже. Но это так. Раньше не могла, а теперь могу. Вот отвернись. Слышишь меня?».

«Да».

«А теперь отойди к двери. Слышишь?».

«Слышу».

«Я сейчас не могу уйти отсюда. У меня совсем нет сил. Я очень устала. Иди и ничего не бойся. Я буду с тобой».

Когда она ему это пообещала, Роберт сразу успокоился. Оглянулся на Дронова, по-прежнему ползавшего на коленках, улыбнулся с чувством жалостливого превосходства и вышел в коридор.

Навстречу, дымя трубкой, шагал полковник Васильев.

— Уходите? Я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой. Идите по главной аллее направо. Она длинная, полтора километра. Разомните мышцы, подышите воздухом. К вечеру обещали дождь, а сейчас благодать. Выходите через проходную, вас пропустят, и подождите снаружи. Машину подадут туда.

Роберт шел по длинной прямой дорожке, щурился от просеянных сквозь листву солнечных лучей и вел разговор с Анной.

«Видишь, я могу говорить с тобой, расстояния между нами больше не существует».

«А я? Как мне позвать тебя?».

«Когда-нибудь это произойдет само собой. Тебе просто нужно этого очень захотеть… Сегодня ты примешь важное решение. Я уже знаю, каким оно будет. И ты знаешь».

«Нет, не знаю».

«Знаешь. Они найдут тебя».

«Кто? Мигранты? Как? Когда?».

Ничего не изменилось, точно так же светило солнце и под ногами шуршал асфальт, но Анны с ним уже не было. Ее голос умолк.

Глава шестнадцатая

В дирекции

Сергей держал ее за руки, чувствовал тепло. Они были вдвоем, темнила Роберт наконец ушел — понял, что ему не светит, что свой выбор Мария уже сделала.

Одно только смущало — она на него совсем не смотрела, и взгляд какой-то нездешний, отсутствующий. О чем думает, непонятно.

Он прижался лбом к ее коленям, обнял их. Тогда легкая рука погладила его по голове, взъерошила волосы.

Дронов посмотрел вверх. Вот теперь Мария глядела на него, глаза у нее были такие, будто она очень хочет ему что-то сказать.

— Я для тебя всё сделаю, мне бы только понять. Ты чего хочешь, а?

Но как он ни старался, так и не въехал. Заметил только, что в углах рта у нее стала просвечивать улыбка, а на скулах проступил румянец — тот самый, от воспоминаний о котором его бросало в жар все долгие месяцы.

И надо же, в такой момент в комнату вперся полковник. Причем сначала вошел, а потом уже постучал — привлек к себе внимание.

— Сергей Иванович, вас ждет директор. Идемте, я провожу.

— Я вернусь, — сказал Дронов Марии.

— Конечно, вернетесь. И очень скоро. Разговор будет недолгим, — уверил его Васильев.

А Сергей с неудовольствием подумал: «Откуда он знает? Может, я еще поломаюсь».

— Куда идти-то? — спросил он во дворе. Других зданий поблизости не наблюдалось — одни кусты да деревья.

— Лучше подъедем. Территория здесь изрядная, до дирекции с километр будет.

Они сели в черную «волгу» — Александр Александрович за руль. Снял с сиденья кожаную папку, небрежно кинул назад, включил радио, и машина тихо зашуршала по асфальту.

По радио передавали новости. Сначала Дронов почти не слушал. Потом вздрогнул, навострил уши.

— …причем отдельные экстремистские элементы и просто горячие головы, не разобравшись в ситуации, пытаются возводить вокруг так называемого «Белого дома» баррикады. Решением Государственного комитета по чрезвычайному положению с двадцати одного ноль ноль в Москве вводится комендантский час. Гражданам, не имеющим специального пропуска выходить из дома запрещается. Нарушители буду задерживаться сотрудниками правоохранительных органов. Для поддержания законности и порядка в город будет введен дополнительный контингент внутренних войск, в том числе танки и боевые машины пехоты. Граждан просят сохранять спокойствие и во избежание несчастных случаев воздержаться от пользования частным автотранспортом. Временно исполняющий обязанности президента товарищ Янаев…

— Ёлки, это что за фигня? — ошарашенно спросил Сергей.

— Да, такие у нас дела, — хмуро ответил полковник. — Решается, быть Советскому Союзу или не быть. Именно поэтому директор и принял решение вывести вас из пасифицированного состояния, не доведя тестирование до конца.

— А зачем мы ему?

— Вы, Сергей Иванович. Персонально вы, в первую очередь. Однако мы уже приехали. Он сам вам расскажет.

Автомобиль остановился перед небольшим, уютного вида домом, к которому никак не подходило официальное название «дирекция». С отвеса черепичной крыши спускался густой занавес из стеблей дикого винограда, на высоких окнах с раскрытыми деревянными ставнями белели ситцевые занавесочки. Такие дома Дронов видел только в фильмах — французских или там итальянских.

— Ступайте-ступайте, — поторопил его полковник. — Я потом.

В прихожей на диване сидел человек в белой рубашке и галстуке, смотрел телевизор. На экране показывали площадь, битком набитую народом. Потом крупно балкон, и на нем Ельцин. Он тряс чубом и что-то говорил, охранник прикрывал президента Российской республики пуленепробиваемым щитом.

— Сегодня днем на площади перед Белым Домом прошел многотысячный митинг в поддержку президента РСФСР Бориса Ельцина и российского правительства, — рассказывали за кадром. Никогда раньше Дронов не слышал, чтобы у телевизионного диктора взволнованно подрагивал голос.

Коротко оглянувшись на вошедшего, человек в белой рубашке показал:

— Вам туда. — И снова уставился в экран.

Внутри дом оказался больше, чем казалось снаружи. Сергей прошел по коридору, где на полу лежал домотканый деревенский коврик.