Борис Акунин - Фантастика

— Можете отправляться домой или куда вам угодно. Директор сам вас найдет. Единственно лишь Марианне Игоревне придется на некоторое время здесь задержаться.

В заложницах оставляют, понял Роберт. Порылись у нас в мозгах и теперь твердо знают, что без нее мы никуда не денемся.

— Зачем это? — воинственно поднялся из кресла Дронов.

— Понимаю, о чем вы подумали. — Полковник с видом оскорбленного достоинства вздохнул. — Марианна Игоревна тоже совершенно свободна. Но вы видите, в каком она ослабленном состоянии. Ей нужно пройти курс реабилитации — это денька три-четыре, максимум пять. Вы сможете ее навещать, когда пожелаете. Можно было бы подержать ее на постельном режиме и в домашних условиях, но… — Он тактично понизил голос. — Насколько я понимаю, это вопрос пока открытый? В смысле, в чьих домашних условиях она будет пребывать. Не мое дело и не смею вторгаться, но как человек старшего возраста и изрядного опыта позволю себе дать вам совет. Будет лучше, если вы предоставите Марианне Игоревне сделать выбор самой.

Бывшие напарники посмотрели друг на друга, челюсти у обоих нехорошо сжались.

— Я дождусь здесь, когда она проснется, — твердо сказал Роберт.

— И я, — подхватил Дронов. — А там видно будет.

— Ради бога. — Александр Александрович устало потер глаза. — Я пока наведаюсь к себе в кабинет, поработаю. Не прощаюсь — еще увидимся.

Когда он вышел, в комнате наступила полная тишина, лишь ровно дышала спящая Анна.

— Потолкуем? — шепнул Дронов. Роберт показал на стены: не здесь. Сергей кивнул.

— Пошли во двор, перекурим это дело.

Открыл окно, ловко перемахнул через подоконник. Роберт, кряхтя, полез за ним.

Та, без которой смерть

Уже с той стороны окна оба, не сговариваясь оглянулись на девушку в кресле.

— Сама так сама, — сказал Роберт. — Это будет по-честному. Согласен? Мы оба знаем, каково без нее, но давай дадим друг другу слово, по-мужски. Если она выберет меня — ты сваливаешь. Совсем, вчистую. Я то же самое. Хотя по мне лучше в петлю.

— Только без твоих гипнотических штучек, — набычился Дронов.

— Гипнозом не владею. А то бы ты у меня на поводке ходил, как дрессированный медведь. Так что? Уговор или мочиловка без правил?

Дронов закрыл глаза — видно, не очень поверил в атропин. Подумал. Тряхнул головой.

— Лады.

Они крепко пожали друг другу руки. Хоть Роберт и был уверен в победе, а все же перехватило дыхание.

Вокруг не было ни души. Над клумбами порхали бабочки, по верхушкам деревьев погуливал легкий ветер, аккуратные дорожки желтели просеянным песком. В самом деле — санаторий, да и только.

Теперь, когда главное определилось, надо было сменить тему.

— Чего от нас хотят, как ты думаешь?

Сергей пожал плечами.

— Ясно чего. Внедрить к инопланетянам, двойными агентами.

— Ты что, поверил в эту лабуду? — усмехнулся Дарновский, щурясь. Расширенным зрачкам было больно от яркого света.

— Так ведь ответственный сотрудник Комитета! — изумился Дронов. — Самого секретного подразделения! Иван Пантелеевич, и тот спасовал. Такие люди ваньку валять не станут.

— В спецслужбах псих на психе сидит и психом погоняет. Чем секретнее, тем чеканутей. Какие на хрен инопланетяне? Никто их не видел, откуда они прилетают, неизвестно, чего хотят — тоже, одни гипотезы. Но при этом целая свора получает немеряные бабки, может запросто ловить людей и замораживать им мозги. Законы им по фигу, твори что хочешь — Родина разрешает. Несколько хитрых сволочей из разных стран, с большими звездами на погонах, изобрели эту дурку, чтоб держать за горло весь мир. Как же, планета в опасности! Получайте, спасители человечества, полный карт-бланш. А все потому, что на свете полно людей, которым нравится верить в заговоры, тайные козни и коварного, вездесущего врага. Вот на ком все эти ЦРУ, КГБ и прочие «Интеллидженс-сервисы» держатся. Напуганными людьми удобно рулить. Сереж, хоть ты-то с ума не сходи.

— А Дар — твой и мой? Откуда он по-твоему взялся?

— Да мало ли на свете не изученных наукой явлений. Может, это следствие клинической смерти.

— А Белый Столб?

— Галлюцинация. Или какая-нибудь шаровая молния нетипичной конфигурации. Не знаю! Этот Васильев говорит, что Анна была на шоссе и все видела. Но ни про какой Белый Столб она мне не рассказывала.

— Как она расскажет, если она немая!

— Это она для тебя немая.

Они качнулись навстречу друг другу, готовые вцепиться друг в друга.

— Ты все-таки ее гипнотизировал, гад! — бледнея, прохрипел Дронов. — Я… я за нее тебе глотку перегрызу.

Он коротко посмотрел в окно и вдруг просиял.

— Проснулась!

Роберт тоже повернулся, но ничего не увидел — только смутные контуры.

А Дронов уже карабкался на подоконник. Едва удержавшись, чтоб не стащить гада за ремень обратно, Дарновский полез следом.

Дронов подоспел к Анне первым. Опустился на колени, взял ее за кисти, да еще стал целовать руку, сволочь.

— Как ты, любимая? Тебе лучше, солнышко? — сюсюкал Дронов, и она позволяла ему слюнявить себе пальцы, но смотрела, между прочим, на Роберта, глаза в глаза!

Целовальщику кивнула, погладила по волосам, и тот триумфально оглянулся на Дарновского: что, мол, съел?

Пускай радуется. Зато Роберт вел с ней разговор.

«Эти люди опасные психи. Я вытащу тебя отсюда».

«Нет, они не сумасшедшие. Старик говорил правду. Те, кого он называет „Мигрантами“, действительно существуют. Это они спасли нам жизнь и оставили на память по подарку».

Роберт потрясенно заморгал. Не верить Анне он не мог.

«Значит, опасность для Земли действительно существует?»

«Этого я не знаю. Старик верит в то, что говорит, но он злой, он только прикидывается добрым. А у злых людей и правда злая. Сам всё про человечество да про человечество, а никакого человечества нет. Есть ты, есть я, есть каждый человек в отдельности. И стоит один человек не меньше, чем остальные миллиарды. Но Старику на одного человека наплевать. Он видит лес, а деревьев не видит».

«Я тебя не понимаю. — У Роберта голова шла кругом. — Так Белая Колонна была? Ты ее видела?».

«Видела. Но это была не колонна и не столб. Луч. Он светил сверху вниз. Уперся в землю. Стал короче, короче. А внутри был свет. Живой».

«В каком смысле?».

«Не знаю. Белый живой свет, я хорошо это помню. А потом из темноты появился другой свет — желтый, мертвый. Скрежет, треск, крики. Дальше ничего не было. Но я знаю: те, кого старик называет „Мигрантами“, не злые. И мешать им не нужно».