Виктор Меньшов - Я боялся - пока был живой

Вася еще раз посмотрел с сомнением на колеблющееся крыло, на трепещущие перышки, решительно взял Нинель за руку и пошел, ведя ее следом за собой по зыбкому этому мосточку в жизнь...

И странное дело - прошли они, а крыло даже не покачнулось, словно не Вася за руку Нинель провел, а кто-то их обоих за руку вел.

- Ну, пошли, - сказал Ангел, когда они перебрались с крышу на крышу.

Сказал - и сам пошел, не оглядываясь на них, вдоль крыши. Нинель и Вася последовали за ним. Он подвел их к краю крыши, там была пожарная лестница.

- Здесь спуститесь, пройдете там, - Ангел показал пальцем на еле заметный сверху проход между домами внизу. - Выйдите на параллельную улицу, а потом - прямиком до самого вокзала. Только там смотрите в оба поосторожнее! Там я не вижу.

Он как-то вяло помахал им и пошел по крыше, почему-то обратно, заметая белыми крыльями грязную жесть крыши. Он ссутулился, словно белые и такие пушистые и невесомые крылья за его спиной были невероятно тяжелой ношей.

- Эй! - не очень уверенно остановил его Вася. - Ты кто? Ангел-хранитель?

- Да какой я хранитель? - горько усмехнулся Ангел. - Господь не может охранить человека от ему же подобных, а где уж мне - простому ангелу! Наше дело простое, как у регулировщика, направлять да подсказывать...

- Что же вы так плохо подсказываете, что такое кругом творится?! - не выдержав, спросила с горьким укором Нинель.

- А много вы слушаете? - Ангел безнадежно махнул крылом. - Мы-то подсказываем, да вот вы нас не слышите. Ладно, не время разговоры нам разговаривать. Идите уже, беда рядом ходит...

Нинель и Вася стали поспешно спускаться по пожарной лестнице.

А на крышу соседнего дома, так чудесно покинутого ими, вывалились спецназовцы. Грохая по крыше ботиками, они пробежали ее до конца и остановились в удивлении как вкопанные: на крыше этого дома никого не было.

Но зато на крыше соседнего дома, до которой была целая пропасть пути, расхаживал медленно и задумчиво, Белый Ангел.

- Галлюцинации! - протер глаза один из бойцов.

- Переоделись! - зло рванул затвор другой.

И опять загремели, загрохотали выстрелы...

- Я вот вам постреляю! - показал кулак Белый Ангел, останавливаясь на самом краю крыши, прямо перед ними.

Но вместо того, чтобы прекратить огонь, к стрелявшим прибавилось еще несколько человек.

А Белый Ангел стоял на краю крыши. Стоял и смотрел на стрелявших в него с немым укором и жалостью.

Потом он тяжело вздохнул, громко пукнул и улетел, оставив в полном недоумении оторопевших спецназовцев, лихорадочно проверявших оружие, решив, что по ошибке им выдали холостые патроны...

А Нинель и Вася, миновав улицу, подходили медленно к Казанскому вокзалу, шпиль и огни которого уже видели. По дороге они напоролись еще на один милицейский пост, но их, наверное, взял под охрану, прикрыв белым своим крылом, Белый Ангел, и сработала придумка с зубной болью. А возможно, сказался конец дежурства у милицейского наряда, который смертельно устал за целый день от бесконечных проверок документов.

Благополучно миновав патруль они огляделись по сторонам и стали перебегать широкую, пустынную в этот час, улицу, чтобы попасть к условленному месту напротив вокзала.

Это им удалось, и они остановились перевести дух, после стремительной перебежки. Отдышавшись, Нинель хотела выйти из кустов, в которых они прятались, но тут ее схватили за лодыжку.

Она обмерла, схватилась за сердце, опустила глаза, и увидела, что ее держит за ногу рука, высунувшаяся из люка канализации, настойчиво дергая ее вниз, а серьезность приглашения подтверждал ствол автомата, торчащий из люка и направленный прямо на нее.

Что было делать? Нинель стала осторожно спускаться.

А вслед за ней и Василий. Не мог же он оставить ее в беде, тем более под землей...

Глава тринадцатая

Арнольдик и Скворцов пошли к вокзалу дворами, решив не рисковать на улицах, но уже во втором из дворов ввязались в перестрелку с притаившейся засадой.

Выбрались они из этой передряги достаточно легко, благодаря тому только, что напоролись на патруль необстрелянной милиции.

Этим молодым лимитчикам нужна была московская прописка, а не пуля в голову и медаль посмертно, поэтому они благополучно отступили, усердно паля в белый свет, как в копеечку, открыв путь Арнольдику и Скворцову.

Влетев в следующий двор, они с трудом отдышались у стены, а в дальнейшем управление их передвижением взял в свои руки старый и опытный фронтовой разведчик.

Двигаться они стали намного медленнее и осторожнее. Входя в каждый новый, даже самый маленький, дворик, останавливались и стояли, надолго замерев, почти не дыша, по-звериному втягивая носами воздух, до боли в глазах всматриваясь в малейшее подобие любого движения и ловя обострившимся слухом, каждый шорох, каждый звук.

Все эти меры предосторожности, которые поначалу казались Скворцову излишними, несколько раз буквально спасли их, позволив вовремя заметить то огонек сигареты, то услышать осторожный кашель притаившихся в засаде.

Арнольдик удивительнейшим образом преобразился: куда делись его возрастная вальяжность и грузность? Шаг его стал по-кошачьи бесшумен и скользящ, а все движения приобрели мягкость и пластичность.

Вот так, вжимаясь в стены, замирая за кустами, и даже переползая на брюхе, когда так велел Арнольдик, они, почти без приключений добрались до прилегающей к вокзалу улицы.

И вот здесь-то они и попали в идущую на Нинель и Васю облаву, сопровождаемую беспорядочной стрельбой.

Во двор, который они пересекали, ворвался автомобиль, который завертел во все стороны включенным прожектором, установленным на крыше, и осветил двор и перебегающие этот самый двор маленькие фигурки Арнольдика и Скворцова.

Тут же из машины посыпались вооруженные милиционеры и немедленно открыли беспорядочную стрельбу.

И было бы в этой неравной схватке моим друзьям совсем худо, если бы отличнику боевой подготовки лейтенанту Скворцову не удалось почти сразу же, двумя выстрелами, разбить прожектор на машине, лишив преследователей "зрячести".

Неопытные в ведении боевых действий, а тем более, ночных, милиционеры попытались осветить беглецов фонариками, но получив на этот свет несколько пуль, понесли ощутимые потери, и фонарики немедленно погасили, а в темноте, среди суматошной, беспорядочной стрельбы, Арнольдик и Скворцов вполне успешно потихоньку испарились со двора.

Но как бы ни были осторожны Скворцов и Арнольдик, всего не предусмотришь, а тем более, передвигаясь по улицам, просто-таки переполненным патрулями и нарядам.

Выскользнув из-под обстрела, они заспешили, несколько потеряли бдительность и на углу нос к носу столкнулись с двумя торопившимися на выстрелы милиционерами.