Александр Соколов - Тайна прикосновения

— Мы только начали производить стрептомицин. — Услышала это, сердце моё упало! Ну, думаю, сколько ж по Союзу больных, а среди них всякого начальства — что там мой директор совхоза! А он:

— Мы пролечим его в своей больнице, а вы эти деньги отдайте семье. Сколько у вас детей?

Двое, говорю, мальчиков. и третья будет — девочка. По нему видать — редко улыбается, а тут — улыбнулся! «Езжайте в Министерство здравоохранения РСФСР, там вам направление оформят и включат в приказ о выделении медикаментозных средств на курс лечения».

Едем. Встречает женщина, очень радушно, не знаю даже, кто она: «Не волнуйтесь, звонил сам замминистра, все ваши бумаги оформляются, отсюда поедете прямо в клинику».

В этот день мы не успели, поехали на следующий, а это была пятница. В пятницу в центральной туберкулёзной клинике Москвы из начальства никого не застали, пришлось ехать в понедельник.

Здесь мы с Соней Маркеловой (это моя сопровождающая из министерства) попали к заместителю главного врача Гуровскому. Энергичный такой, быстрый. Пробежался глазами по бумагам, вернул нам их.

— К сожалению, мест пока нет!

Я — в слёзы. А он взял меня за плечи и слегка так встряхнул: «Не плакать, девушка! Вон какая боевая, — говорит, — на костылях до Москвы добралась, всего добилась. Всего-то несколько дней ждать! Оставьте свой адрес и спокойно езжайте к мужу! Вышлем вам открытку».

За билетами — билетов нет! Опять министерство родное выручило, взяли мне билет на тридцатое.

В дверь постучали, в дверном проёме показалась шевелюра Давида:

— Кто-то к нам из Москвы приехал? И молчит, как мышка. Со щитом, Пашуня?

— Со щитом, со щитом. Скоро в Москву едем!

Подхватилась Зиночка:

— Давид Ильич, сюда не заходить, а то я вам быстро «намордник» привяжу!

— Привяжи, привяжи! Сама бегаешь без повязки, и Паша вон тоже.

— И верно! Сейчас я всех одену в маски, и будет настоящий Новый год! Говорить будем только глазами! Как жаль, что этот Новый год у нас будет без песен.

— Почему это? — откликнулся Иван. — За меня Пашуня споёт, у неё ещё лучше получается! А на меня не смотрите — я покушаю да спать!

— Нет, мне не до песен. Устала, хочу отдохнуть. Вот вернёмся из Москвы — и споём!

— А бокалы поднять? Мы вас ждём! — настаивал Давид Ильич, и Паша сокрушённо покачала головой. Разве он не понимает, с чем имеет дело? А если понимает, то он такой же, как Ваня, оптимист — верит, что ничто к нему не пристанет, что кому суждено заболеть, тот и заболеет.

Второго января Паша достала из почтового ящика открытку с московским штемпелем. В ней сообщалось о предоставлении места Марчукову И. П. в клинике на пятое января.

Зина с Лёней проводили их на поезд, и на следующий день они с Ваней подъехали на такси к больнице. Паша, оставив Ивана в приёмной, отправилась с открыткой к Гуровскому.

Гуровский оставил свой кабинет и сам побежал по этажам, чтобы определиться с местом. Койка нашлась в отдельной маленькой палате, на третьем этаже, рядом с окном, выходившим во двор. Из окна нещадно дуло, хотя оно и было заклеено, и Гуровский дал команду заложить его матрасом.

В этот же день Паша познакомилась с профессором Шульцем — лечащим врачом мужа. Паша не представляла себе профессора без бороды, и в этом Арнольд Францевич — то ли еврей, то ли немец, а может, и то и другое вместе — её не разочаровал: седая бородка с усами, белоснежный халат с такой же шапочкой, тонкая оправа пенсне — в общем, видом «нашего» врача она осталась довольна. Теперь, когда её Ваня был в надёжных руках, — она отправилась на Арбат, к Анастасии. На базар они пошли с ней вместе: нужно было купить Ване что-нибудь тёплое, чтобы грело грудь и спину, а также баранины и молока.

На толкучке Паша увидела заячью безрукавку, подержала в руках — лёгкая, тёплая и недорого — как раз то, что надо.

Утром Паша была уже в больнице. Безрукавка пришлась впору, на неё можно было надевать сверху длинный больничный халат из байки.

— Ваня, а вот это ты должен пить утром и вечером, перед сном! — она достала из сумки металлический немецкий термос, который Володька привёз в подарок. — Здесь кипячёное молоко с топлёным бараньим жиром.

— Фу, какая гадость! — сморщился Иван. — А нельзя ли по отдельности?

— Нельзя! Я ещё добавила туда мёда, буду приносить каждый день.

Паша пробыла в Москве неделю. Каждый день она приезжала в больницу утром и вечером. Ивану кололи стрептомицин каждые четыре часа. Окно утеплили, матрас сняли, и он целыми днями читал: в больнице оказалась хорошая библиотека. На его тумбочке лежали томик Пушкина, «Анна Каренина».

Утром двенадцатого января Паша сообщила Ване, что взяла билет на поезд и вечером уезжает. Они уже обговорили её отъезд: шутка ли, она не была дома три месяца! Но Ваня погрустнел.

Когда в последний раз Паша звонила Ане, та сообщила, что Боря предлагает ей поехать с ним вместе в Воронеж, как он выразился, «помочь моим родителям», на что она ответила: «Как же мы оставим Саньку? Одной Феклуше не справиться с ним!»

— Может, вызовем Борьку на помощь? Очень хотел приехать! — пошутила Паша. — Вот в Воронеже сниму гипс — и домой! Может, ребята болеют, да разве Аня скажет? Сам подумай!

— Поезжай, родная, поезжай! Ты и так сделала невозможное. Здесь я точно не пропаду. А вот как моё хозяйство? Обязательно напиши обо всех делах. Я верю Зотову, он справится, но мало ли что.

— Настя будет приходить к тебе каждый день, но только вечером. Будет приносить термос с молоком и жиром, продукты. Я оставила ей денег на всё это и за её хлопоты.

— Да продуктов пусть не приносит. Вчера приезжали из министерства, привезли ветчину, колбасу, фрукты, сливочное масло. Сказали, будут привозить каждую неделю. Возьми с собой в поезд да Настёне передай. Мне всё равно этого не съесть, пропадёт!

— Может, кого подкормишь, кому не привозят? Пошли, посмотрим, чем тебя потчует твоё родное министерство.

В феврале Паша получила письмо от Вани. В нём была поздравительная открытка, он поздравлял Саньку, которому исполнилось два годика, писал, что у него всё нормально, просил забрать его.

Паша пошла в правление, выписала и оплатила полтыщи яиц, кур, гусей. Ванина премия постепенно таяла, но на поездку должно было хватить с небольшим остатком.

В московской клинике к ней уже привыкли, но без костылей сразу не признали. Медсестра предупредила её: «Вас просил зайти к нему профессор Щульц, до встречи с мужем».

Профессор принял радушно, усадил её.

— Как Вы сами-то? Смотрю, уже бегаете?