Евгений Акуленко - Ротмистр

– Может, наплел все Сутока этот? – предположил Вортош.

– Может, и наплел, – Седой спорить не стал.

– Идите сюда! – позвал Ревин, ковыряя что-то носком сапога. – Глядите!

Из-под снега показалась тряпица, в коей при ближайшем рассмотрении угадывался синий китель, который носят путейские чиновники. Сохранились и форменные пуговицы с перекрещенными молоточками.

– Эге, – протянул Вортош. – Вот он где отыскался…

Здесь стоило лишь копнуть и на свет полезли находки одна другой хуже. Все пространство вокруг усеяли человеческие останки. Сосчитать души, нашедшие тут последнее пристанище, возможным не представлялось, да господа и не старались. Наскоро запечатлев отвратительный могильник на фотопластинку, поспешили покинуть злосчастное место.

Седой молчал. Изредка тревожно оглядывался и вздыхал. Наконец решился и приговорил вскользь, будто бы невзначай:

– Эхма!… Что же с нами станет-то?…

– Ничего не станет с вами! – отрезал Вортош. – Жить будете! Детей растить! А тварей этих мы всех изловим до единой! Слышишь?

– Добро бы, коли так… Да только как ты их изловишь?…

Вортош усмехнулся, подмигнул Ревину.

– А не желаешь, мил человек, в гости зайти, чайку попить?

– Чайку-то можно, отчего ж, – Седой пожал плечами. – Особенно, ежели не пустого…

– Не пустого, – заверил Вортош.

Хата стояла открытой. Незапертая дверь поскрипывала на петлях, позволяя ветру разгуливать в сенях. Памятуя о привычке хозяина затворять засов по поводу и без, господа бросились в горницу, почуяв неладное. И застыли, безвольно опустив руки… Евлампий Иванович висел головой в петле на потолочной балке. Поодаль лежало смятое ведро. Навьи нигде не было.

Седой протолкался вперед:

– Эхма!… На ремне удавился, – стащил шапку, перекрестился размашисто и выдохнул: – Попивали чайку… От так…

Вортош мерил шагами горницу, от злости и от бессилия молча скрежетал зубами. Оттого что дважды проворонили редкую удачу, одолевала его невыразимая словами досада. А оттого что не уберегли Евлампия Ивановича, подступала к горлу обида и горечь.

– Вортош, сядьте! – не выдержал Ревин. – Что проку метаться, как тигр в клетке?

– Я покажу!… Я покажу этому отродью!… Я сюда пехотный полк!… И мелкой гребенкой все округу!… Болота через чайное ситечко!…

Ревин укоризненно покачал головой.

– Любезный Вортош! При всем уважении, не могу все же не отметить вашу излишнюю эмоциональность. Двигать полки – не наш метод…

– Предложите ваш метод! Предложите хоть что-нибудь! Какого черта, вообще, вы мне делаете замечания?…

– Хорошо, – Ревин примирительно поднял руки. – Давайте воспользуемся способностью, данной нам Всевышним, – извлекать знания из уже имеющихся…

– Давайте! – Вортош уселся напротив и демонстративно закинул ногу на ногу.

– Соберем воедино известные факты. Навьи – не существа сверхъестественного толка. Это животные из плоти и крови, как и мы. Пусть и обладающие чрезвычайно мощным гипнотическим воздействием. Согласны?

– Возможно, – Вортош дернул плечом.

– Более того, это теплокровные животные. И то обстоятельство, что навьи носят человеческую одежду…

– Объясняется тем, что они мерзнут, – закончил Вортош. – Дальше что?

– Да! Им холодно! Стало быть, жить на голом снегу они не могут. Им нужно логово. Где можно согреться, поспать, спрятаться, наконец.

– Логично. И?…

– На болоте такое место найти затруднительно. В трясине не вырыть нору, лесов поблизости нет, кругом – голь, взгляду зацепиться не за что. А логово должно быть поблизости от людей, если угодно, от основного источника пропитания…

– Вы полагаете…

– Мы упускали заключение, лежащее на поверхности. Навьи живут рядом. Более того, они живут на хуторе!

– Невозможно!… Где?… Здесь даже домов пустующих нет, их сжигают…

– Так ли уж? – Ревин хитро прищурился.

Вортош ненадолго задумался и пробормотал:

– Батюшки светы!… А ведь вы правы!… Амбар!…

Хуторяне роптали, хмурились, отводили взгляд. Ревин оглядел собравшихся числом около полутора десятков, покачал головой:

– Это что же, все?

– Все, – кивнул смотритель. – Даже бабок старых с печей подняли…

– А только не пойдем мы! – озвучил общую мысль Кривошеев. – Потому как нету такого закона, людей заставлять!…

– Правильно! – подхватил кто-то. – Вам-то что? Приехали, разворошили гнездо и укатили! А нам жить!…

– В Петербурхе у себя командуйте! – продолжал Кривошеев. – А здесь законы другие будут…

– Ты что же это, людей мутишь? – Вортош сгреб обходчика за грудки. – Да я тебя под суд!…

– А ну, отпусти! – на защиту сына бросилась мамаша. – Сначала порядок наведи да ряд разряди! Защиту дай! А потом уже и до суда дойдет! Ишь!…

Ревин придежал Вортоша за локоть, нахмурился:

– Законы, говоришь, другие? Так и есть! Один здесь закон: всяк сам за себя!… Ходили мы сегодня на Гнилуху с Седым. Столько там народу лежит, что можно не только что тварей этих, черта лысого с кашей съесть! Коли всем миром… А поодиночке переломали вас, передушили. Отсидеться думаете? Сколько? По сторонам посмотрите! Доедают вас!… Что молчите, не так?…

– Так! Так он говорит, люди! – жена смотрителя вскинула подбородок. – Не жизнь это, когда в страхе! Хуже смертушки такая жизнь! – женщина принялась баюкать проснувшегося ребенка.

– Не приказываю, – вздохнул Ревин. – Прошу. Не справиться нам вдвоем…

Амбар обступили редким кольцом, вооружившись кто чем. Кто прихватил вилы, кто рогатину, кто топор, кто просто дубину. Отблески факелов плясали на снегу, пытались разогнать падающие на землю сумерки. С разных краев бревна обложили охапками соломы и подожгли. Сперва неохотно, а после все веселей и веселей занималось высушенное ветрами дерево, пока пламя не взревело от голода и не устремилось жаркими языками в небо. Из ворот, будто из разверзнутой пасти гигантского чудовища повалил дым.

Господа замерли напротив, пытаясь угадать в черно-красном мареве какое-нибудь движение. Они полагали, что твари полезут именно отсюда. Но их предположения не оправдались. Виной тому, вероятно, послужил ветхий, местами провалившийся пол.

Откуда-то донесся пронзительный бабий визг и тут же завторила ему людская многоголосица:

– Держи! Держи!…

– Я сам! – словно спущенная с тетивы стрела рванул Ревин вслед за черным силуэтом.

– Только не упустите! – напутствовал Вортош вслед.

Упускать удачу в третий раз Ревин не собирался. Он отдавал себе отчет, что по каким-то причинам подвержен гипнотическому влиянию меньше того же Вортоша. Он не даст слабину, не свернет, не растеряется. Прыжок за прыжком он будет упорно сокращать расстояние, каким-то звериным чутьем ощущая запах паленого волоса и чужеродный, нечеловеческий страх.