Роберт Шекли - «Если», 1992 № 04

Четыре года сражался Верен с Врагом в лесах Дортониона. За это время он подружился со многими зверями и птицами, немало помогавшими ему переносить участь одинокого скитальца и скрываться от глаз врага, не ел мяса и не убил ни одного существа, если только оно не предалось Морготу. Страх смерти был незнаком отважному, дерзкому до отчаяния воину, и скоро о его подвигах заговорили не только в Белерианде, но даже в Дориате. Дошло до того, что Моргот назначил за его голову такую же награду, как и за голову Верховного Короля Нолдоров Фингона; однахо орки куда охотнее разбегались при одних только слухах о его появлении, чем искали с ним встречи. Наконец Саурон выступил против Одного Человека с целой армией, во главе которой шли волки-оборотни — жуткие твари, чьи тела ближайший подручный Врага отдал наиболее злобным и ужасным духам. Они наводнили леса и долины, и скоро все живое бежало оттуда. Пришлось оставить Дортонион и Берену.

В начале снежной зимы он покинул могилу отца и ушел в горы Горгората. Поднявшись на один из перевалов, увидел он далеко на юге земли Зачарованного Королевства и ощутил неодолимое желание спуститься туда, куда не ступал еще ни один смертный.

Страшен был избранный им путь. Отвесны пропасти Эред Горгората, у подножия их лежат предвечные тени. За ними раскинулись дикие земли Дугнорфеба, где борются колдовство Саурона и чары Мелиан; там царят безумие и ужас. Там в жутких щелях еще таятся потомки Унголианты, плетущие паутину, незримую для глаз, но смертельно опасную всему живому; там еще бродят твари, рожденные в досолнечном мире: каждая утыкана десятками глаз — под их взглядом цепенеют и засыпают навсегда Люди, звери и птицы. Там нет еды и питья для случайного путника; там только смерть раскинула свои сети. Не удивительно, что путь Берена по таким страшным местам прослыл среди живущих великим подвигом. Но не только ужасы Горгората остались позади. Берена не смог остановить и Пояс Мелиан. Впрочем, сама супруга Короля Тингола так и предсказала когда-то, провидя судьбу, направлявшую отважного воина.

Что встретил в пути Берен, с какими трудностями столкнулся — неизвестно. Ведомо лишь, что в Дориат он добрался поседевший и согбенный, словно провел в дороге многие годы. Но вот однажды летом, бродя как-то светлой лунной ночью в лесах Нэлдорета, он повстречал дочь Короля Лучиэнь. Стоило ему увидеть дивный силуэт, танцующий на вечно-зеленом холме возле Эсгалдуина, как разом отступили перед очарованием волшебного видения, забылись усталость и муки, перенесенные в пути, ибо волшебно-прекрасна была Лучиэнь, прекраснее всех Детей Илуватара в этом мире. Синий, как вечернее небо, плащ струился за спиной Лучиэнь, мерцая золотым шитьем; темные волосы, словно сгустившийся сумрак, волной ниспадали на плечи, и искрились серые глаза, словно сумерки, пронизанные светом звезд. И вся она была волнующимся бликом в листве, голосом чистых звенящих струй, жемчужным сиянием туманов вечерней земли; нездешним светом, мягким и таинственным, озарено было лицо Лучиэнь.

И вдруг она пропала, исчезла меж ветвей, растаяла в сумерках, оставив очарованного Берена в полной неподвижности. Очнувшись, долго искал он ее, бродил в лесах, крался осторожно к полянам, залитым лунным светом, и не заметил, как пришла осень, а за ней — зима. Не зная имени девушки, он звал ее про себя Тинувиэль — Ночной Соловей, или Дочь Сумерек на языке Серых Эльфов. Несколько раз ему казалось, что он видит ее образ то в летящих по ветру листьях, то представляет ее звездой, сверкающей сквозь траву на вершине холма, но каждый раз нападало на него странное оцепенение и тело отказывалось повиноваться.

В канун весны, перед рассветом, танцевала Лучиэнь на зеленом холме. На душе у нее было так хорошо, что из радости и счастья невольно родилась песня — такая же чистая, как песня жаворонка, когда от ворот ночи взмывает он ввысь и видит солнце, а мир внизу еще дремлет под меркнущими звездами. Песня звенела, как сама весна, она разбила последние оковы зимы, и окрест просыпались говорливые ручейки, а по следам Лучиэнь поднимались из стылой еще земли первые подснежники.

И Берен, наконец, обрел голос и позвал ее тем именем, которым давно привык называть в мыслях.

— Тинувиэль! — воскликнул он, и подхваченное эхом нежное слово разнеслось далеко по пробуждающимся лесам.

Удивленная, остановилась Лучиэнь и не исчезла на этот раз мимолетным видением. Глаза их встретились, и она полюбила его. Только с первым лучом солнца Лучиэнь встрепенулась — и вот уже нет ее, словно и не было никогда. Сраженный одновременно блаженством и скорьбю, рухнул Берен на землю без чувств и провалился в темное забытье. Очнулся он холодным, как камень, чувствуя в сердце только пустоту и одиночество. Словно слепец, шарил он руками по воздуху, стремясь снова ощутить свет, увиденный им, и несказанная мука стала первым подарком Предначертания, соединившего их судьбы. Ибо на Небесах уже слились дороги бессмертной эльфийской девушки и смертного воина.

Надежда готова была, покинуть Берена, когда вернулась его возлюбленная, и с тех пор приходила часто. Рука в руке, блуждали они всю весну и лето по лесам Зачарованного Королевства. Не было среди Детей Илуватара никого, кто мог бы сравниться с ними счастьем; а о том, что будет оно коротким, не ведали они.

Жил в Дориате менестрель Даэрон, давно уже пылавший чувством к дочке Короля. Он-то и выследил влюбленных и выдал их Тинголу. Разгневался государь, ибо дороже всех сокровищ мира была ему Лучиэнь; он старался окружить ее князьями и знатными Эльфами, а Людей даже не допускал ко двору. Гневные упреки обрушил он на дочь, но Лучиэнь ничего не рассказывала, пока не вымолила у Тингола клятвы в том, что Берену не грозит опасность. Слуг Король все-таки послал, наказав им схватить дерзкого и доставить во дворец. Но Лучиэнь опередила их; она сама привела возлюбленного и встала с ним перед троном Короля.

Негодующим взглядом окинул Тингол воина. Медиан сидела рядом с супругом молча. Грозно вопросил Король:

— Кто ты, посмевший явиться сюда, словно вор? Как осмелился ты посягнуть на мой трон?

Смешался Берен. Великолепие Менегрота и величие Короля потрясли его, и не нашел он сразу достойного ответа. Но тут раздался звонкий голос Лучиэнь:

— Отец! Перед тобой — Берен, сын Барахира, великий вождь Людей и злейший враг Моргота. О его подвигах Эльфы слагают песни!

— Что он, сам за себя постоять не способен? — остановил ее Король и, обратившись к воину, сурово спросил:

— Чего ты ищешь здесь, несчастный Смертный? Почему покинул свою страну и как попал в мой край, куда твоим родичам путь заказан? Может быть, есть причина, что спасет тебя от наказания за дерзость и глупость?