Ольга Елисеева - Нежная королева

Петерс несколько секунд смотрел на него, затем кивнул.

-- Я попробую привыкнуть к тебе новому, хотя, -- он помедлил, -- мне и старый Деми очень нравился. А королева? - вдруг спросил беотиец, -- Она хоть понимает, какое счастье ей досталось?

-- Пойдем в дом. - Харвей ясно показал другу, что не готов отвечать на его вопрос. - Скоро обед, потом я поведу тебя смотреть укрепления. - А что касается королевы, -- Деми снова покусал губу, -- поговорим, когда ты ее увидишь. Предупреждаю - зрелище не для слабонервных: она красива, умна, одинока и обладает властью, способной перевернуть мою жизнь. Так что мне с моими недостатками... - Харвей улыбнулся, радушным жестом приглашая Линция к столу.

Они отобедали в нижнем уже готовом этаже деревянных казарм для гарнизона, из окон которого был хорошо виден правый берег залива, с еще не поднявшейся крепостной стеной, загораживавшей яркое многоцветье октябрьского леса. На фоне томной зелени сосен мелькали алые очаги кленов, бурые кроны одиноких дубов и жаркое золото лип. Ветер то и дело бросал на стол сорванные листы, что несказанно раздражало Линция, но очень нравилось консорту. Маленький инженер отдал должное супу из белых грибов, утке, фаршированной капустой и клюквой, молодому норлунгскому пиву и специально доставленному в Даллин из Гранара земляничному безе.

-- Конечно, такой бедный стол не для принца крови. - сказал он, довольно вытирая лоснящиеся губы, -- но, по крайней мере, ты не умираешь с голоду, мой бедный Деми!

Харвей расхохотался.

-- Едем, Линций. Твой прием занял у меня кучу времени. Я ем на ходу.

Верхом они отправились осматривать оба форта и верфи. Посмеявшись над некоторыми инженерными идеями друга, Линций в целом признал и сам проект, и первый этап его исполнения очень дельным.

-- Вон там и там должны быть крытые переходы для лучников. Так далеко к воде башню уводить незачем. Грунт может осесть. - то и дело бросал он. А это что за котлован вы вырыли? Второй залив хотите? Под арсеналом как раз не хватает воды! Чтобы порох не пересыхал!

Как ни странно Петерс очень понравился папаше Ламфа. Маленький инженер купил душу казначея тем, что каждое свое предложение начинал словами:

-- Это будет стоить столько-то и столько-то, но если подойти с умом, можно урезать расходы...

-- Сразу видно, что парень из купцов. - похвалил беотийца самый богатый трактирщик Гранара. - Не то что ваш брат благородный! Только и знаете - мотать.

Харвей уже давно не обижался на грубоватые манеры казначея.

-- Отец Линция был крупным откупщиком, -- кивнул он, -- а сыну дал образование военного инженера. Ты прав, Ламфа, торговая сметка в нем чувствуется.

-- А как же! У меня глаз наметан. - казначей возликовал, что попал в точку. - Этот твой Петрес-Фетерс сгодится в деле.

-- Не очень-то фамильярничай. - усмехнулся консорт. - Его папаша хоть и был торгашом, но детям дал воспитание лордов. Да что я тебе рассказываю, посмотри на своих дочерей - настоящие леди.

Последнее замечание Деми очень польстили Ламфа и полностью примирило его с не слишком вежливым началом фразы.

-- Что правда, то правда. - важно кивнул он. - Я на своих дур ничего не жалел, и манеры у них, скажу без стеснения, получше, чем у этих девок, спустившихся вслед за оравой Босуорта с гор, хоть они и считаются благородными. Одна Сорча чего стоила! - казначей осекся, поздновато спохватившись, что задел неприятную для собеседника тему, и постарался вернуться к первоначальному предмету разговора. - А сам этот твой Линций богат! Я имею ввиду папаша его помер или все еще коптит небо?

Лукавый блеск в глазах Ламфа насмешил Харвея. Нехитрый ход мыслей казначея был настолько очевиден, что Деми даже не стал скрывать своего полного понимания.

-- Помер, помер и давно. - расхохотался он. - Так что тебе никто не помешает закрутить вокруг бедняги Петерса марьяжные сети. У его семьи самые роскошные поместья в окрестностях Плаймара и самый богатый выезд, я не говорю уже о векселях в банкирских домах Альбици. Только не слишком высокое происхождение помешало Линцию быть представленным к беотийскому двору.

-- Ну, я надеюсь, к нашему-то двору ты его представишь! - расплылся в широчайшей улыбке Ламфа. - Если, когда-нибудь Бог наградит ваше высочество пятью дочерьми, как меня, чего, конечно, не приведи Господь! Тогда поймете, как трудно их выдать замуж! - казначей покряхтел, теплее закутываясь в плед на плечах. - Пора мне домой, сир. Холодно тут у вас становится на побережье! Письма и подарки будут?

Харвей вспыхнул. Помимо своей воли он испытывал странное неудобство, когда передавал посылки для королевы. Хотя трудно было себе представить что-либо естественнее этого!

На сей раз простодушный хитрец Ламфа увез в столицу по истине царский дар. Копая на берегу залива яму под башню, работники наткнулись на старое захоронение, принадлежавшее, видимо, еще первым сальвам, изгнанным сюда более 500 лет назад. Могила была парной, в ней под толстым слоем земли покоились мужчина и женщина. На коричневых костяках не сохранилось даже истлевших кусочков одежды. Лишь остатки наборного медного пояса, пересекавшего чресла воина, и позеленевшее от времени колечко на виске его супруги.

Харвея поразило, что головы покойных были развернуты друг к другу. Пустые глазницы черепов и через столетия продолжали взирать в сторону любимого. Кто были эти люди? Как их звали? Почему их жизнь оборвалась одновременно? И зачем родичи изменили ритуал погребения, предав позам умерших столь трогательную деталь?

Стук металлических лопат о кремневые орудия, перемешенные с землей, прекратился. Рабочие стояли над отвалом, вдыхая сырой запах разрытой ямы.

Рядом были обнаружены кости коня, двух собак, остатки колесницы, бронзовое оружие и развалившийся сундук с дорогой утварью, костяными иглами для шитья и украшениями. Очистив от земли одно из них, Харвей обнаружил, что перед ним золотая диадема тончайшей старосальвской работы. Она никак не гармонировала с остальными примитивными предметами погребения и, видимо, хранилась в семье как память о давних временах расцвета и величия Монсальвата. Во всяком случае, родичи не решились надеть ее на голову хозяйке могилы.

Диадема представляла собой широкое золотое кольцо, украшенное 12 древнейшими сальскими рунами, обозначающими месяцы года, и чередовавшимися с 12 крупными, необыкновенно чистыми аметистами - камнем, Хельви, как знал консорт. От висков шли 12 тонких золотых нитей, огибавших лицо и крепившихся с противоположной стороны. Языческий характер венца был Харвею совершенно ясен. Лорд Деми завернул корону в принесенную ему холщовую тряпку, приказал даллинским золотых дел мастерам хорошенько отчистить и отполировать украшение, и теперь намеревался послать королеве. Она с ее любовью ко всему таинственному должна была оценить подарок.