Георгий Гуревич - Рождение шестого океана

— Александр Иванович, но я не смогу одна. Я оперировала только под вашим наблюдением. Нет, я не решусь.

В голосе профессора послышались сердитые нотки.

— Маруся, не говори глупостей! Я сам поехал бы, но меня не выпускают из комнаты. Доктор Севастьянов сейчас в поезде, едет в Сочи отдыхать, а мой заместитель нужен в клинике.

Кудинова молчала. Боков добавил уже не сердито, а ласково:

— На всякий случай я буду сидеть у телефона. Но лучше не звони По телефону все равно ничего не поправишь. Действуй! Я в тебя верю, как в самого себя. Ты настоящий хирург!

На улице шел весенний дождь. Мутные ручейки бежали вдоль тротуаров. На мокром асфальте дрожали желтые и голубые огни. Деревья еще не распустились, стояли голые, но в теплом воздухе по-весеннему пахло набухшей землей. Кудинова с удовольствием подставила ветру горящие щеки, глубоко вздохнула всей грудью.

Какой чудак захотел покинуть этот замечательный мир?

«Что ты наделал, Валентин, что ты наделал? »

Стремительный самолет с отогнутыми назад крыльями несся над казахской степью с ее причудливыми каменистыми холмами, над сибирской равниной, усеянной бесчисленными озерками, над мохнатым Уралом с колючими вершинами, поросшими тайгой, с частоколом заводских труб, цепью выстроившихся вдоль хребта. Сергей рассеянно глядел вниз. Земля бежала под ним, как пестрый ковер. Он видел краски, но не понимал, что они означают. Голова была занята одной единственной мыслью: «Что же ты наделал, Валентин! »

Сергей получил телеграмму через полтора часа после катастрофы, по местному времени— поздно вечером. Он отключил вышку немедленно и тотчас же вылетел на Северострой. С промежуточного аэродрома попробовал связаться по телефону, узнать, что, собственно, произошло. Ему неожиданно ответили: «Состояние Новикова тяжелое, жизнь в опасности». Что значит «жизнь в опасности? » Обычно, на запросы родных и знакомых принято отвечать, смягчая правду. Если говорят «в опасности» — значит, жизнь висит на волоске. Валентин может умереть завтра, сегодня... может быть, его нет уже...

Сергей твердил слово «смерть», но никак не мог представить себе, что Валентин может не существовать. Валентин был другом, Валентин был соратником, он был частью самого Сергея. Нельзя жить с половиной головы и половиной сердца, чудовищно представить себе, что ты потерял половину самого себя.

Слабые люди умеют плакать; горе выходит у них со слезами. Люди болтливые умеют жаловаться — они разменивают тоску на слова. Поэты рифмуют «печаль» и «даль», им становится легче, когда несчастье зарифмовано. Сергей не умел жаловаться ни в стихах, ни в прозе. Он был сильным и скупым на слова человеком. Сергей смотрел правде в глаза, видел ее во всей неприглядности, боролся с горем один на один и не мог совладать с ним сразу.

Сергей был цельным человеком — человеком одной дружбы, одной любви, одной идеи. А Валентин — нет. Он дружил со всеми, всем интересовался. Сергей говорил, что Валентин скользит по поверхности, разбрасывается. Потом понял, что разбросанность — от богатства мыслей. У Валентина было много предложений, поэтому он не цеплялся за каждое в отдельности, легко отказывался, принимал чужие советы, придумывал новое. Он всегда готов был придумать новое, потому и вносил так много в общую работу. Сейчас Сергею казалось — большую часть.

Потерянные минуты — самые драгоценные, утраченная любовь для нас самая лучшая, погибший друг — лучший из наших друзей. Сейчас Сергей не помнил о недостатках друга. Он думал только о его таланте, доброте, о быстром уме, об изобретательности.

Как же ты смел, Валентин, поднять руку на такого человека? Как ты омел покинуть нас в самую трудную минуту, убежать с работы, как трус, как дезертир? Как ты смел лишить нас своих способностей, своих идей, как ты смел отнять у нас Валентина Новикова?

Сергей и Зина встретились в больнице.

Они сидели рядышком в приемном покое, поджидая дежурного врача. В комнате было много света — от высоких окон, от голубовато-серых стен, еще пахнущих масляной краской, от ярко освещенного снега за окнами. По углам сидели коротко остриженные пациенты в голубовато-серых, под цвет стен, халатах. Они разговаривали шепотом с посетителями, а те смотрели на больных серьезно и жалостливо.

Зина показалась Сергею очень красивой, красивее, чем он представлял ее. Но сейчас обоим казалось неуместным говорить о своих отношениях. И они сидели молча, стесняясь, даже несколько тяготились встречей. Сидели рядом и думали о Валентине.

— Скажите, Валентин Николаевич писал вам про наши встречи, о том, как он относился ко мне? — спросила Зина, набравшись храбрости.

— Да, писал, я все знаю.

— Как вы думаете, не могло это повлиять?

Очевидно, Зина строго допрашивала себя: не виновата ли она в чем-нибудь? Оттолкнула человека; в такой тяжелый момент он оказался один. Никто не поддержал, не утешил, не отговорил.

Наконец, пришел дежурный врач — небольшого роста старичок, в очках, с острой бородкой. Он долго присматривался из-под очков к Зине и пытливо выспрашивал, кем она приходится больному — сестра, жена, невеста?..

— Нет, просто знакомая, — сказала Зина краснея...

Из этого допроса Сергей понял, что дела Валентина совсем плохи.

— Да не тяните же, — сказал он с раздражением. — Что с ним, он умирает?

— Нет, нет, мы не теряем надежды, — поспешил уверить доктор. — Организм молодой и может оправиться. Конечно, общий характер ранения не слишком... не совсем благоприятный. Пробита нижняя доля левого легкого, внутреннее кровоизлияние, возможно, задето сердце. Мы обратились в Институт сердечной хирургии, к профессору Бокову. Вы, конечно, знаете Бокова? Это тот, что делал опыты по пересадке сердец. К сожалению, сам профессор нездоров, но его ассистент, доктор Кудинова, уже прилетела. Сейчас идет консилиум. Решается вопрос относительно операции.

— А больной дал согласие?

— Больной, к сожалению, без сознания... и поскольку родственников тут нет — только знакомые, нам придется взять ответственность на себя... тем более, что общее положение настолько серьезное, что тут... (он замялся, подыскивая слова) тут риска нет никакого.

— А вы подумайте, -— сказал Сергей строго. — Валентин Новиков — выдающийся ученый. Его необходимо спасти. Это ценный человек,

 — Каждый гражданин у нас ценный, — возразил доктор сердито. — А для вашего друга мы вызвали доктора Кудинову. Вам эта фамилия ничего не говорит? Напрасно.

Но в это время к Сергею подошел какой-то человек и отозвал его в сторону.