Нил Гейман - Американские боги. Король горной долины. Сыновья Ананси

Он хотел узнать, как ее зовут, но заговорить с ней в третий раз так и не решился. Она прижалась грудью к его груди, так что он почувствовал ее затвердевшие соски. Она каким-то образом сжимала его, сжимала его там, внизу, глубоко внутри себя, и на этот раз он не смог оседлать волну наслаждения и взобраться на гребень, на этот раз волна сама подхватила его, закрутила и откинула прочь, и он, изгибаясь, проталкивался в нее, входя настолько глубоко, насколько вообще хватало воображения, будто они были половинками единого существа, которое наслаждалось, упивалось, обладало, желало…

— Кончай, — зарычала она гортанным кошачьим голосом. — Спускай в меня. Кончай.

И он кончил, содрогаясь и растворяясь всем телом в наслаждении, и сознание его плыло. Потом он медленно, понемногу начал приходить в себя.

Наконец в какой-то момент он вздохнул и почувствовал, как глоток свежего воздуха разливается по легким, и понял, что очень долго задерживал дыхание. Года три по меньшей мере. А может и больше.

— А теперь отдыхай, — сказала она и коснулась нежными губами его век. — Не думай. Не думай ни о чем.

После этого Тень нырнул и погрузился в глубокий, безмятежный сон, и ему ничего не приснилось.

Освещение было какое-то странное. Он посмотрел на часы: 6:45 утра. Комнату пронизывал бледно-голубой тусклый свет, хотя на улице было еще темно. Он выбрался из постели. Он точно помнил, что когда ложился спать, на нем была пижама, а теперь он был голый, и ему было холодно. Он подошел к окну и закрыл его.

Ночью была метель: снегу выпало дюймов шесть, если не больше. Грязный и полуразрушенный район города, который Тень мог наблюдать из окна, преобразился — стал чистым и непохожим на себя: покинутые и заброшенные дома были изысканно припорошены снегом. Стертые с лица земли улицы затерялись где-то под белым снежным полем.

Где-то на периферии сознания промелькнула смутная мысль — о мимолетности бытия. Вспыхнула и тут же потухла.

Он видел все так же ясно, как при свете дня.

Посмотрев в зеркало, Тень заметил что-то странное. Он подошел ближе и стал озадаченно себя разглядывать. Все синяки исчезли. Он потрогал себя за ребра, надавил посильнее пальцами, пытаясь прощупать больные места, память о встрече с мистером Каменом и мистером Лессом, отыскать свежие расцветающие синяки, которыми его наградил Бешеный Суини, но ничего не обнаружил. Лицо было чистым, без единой царапины. Вот только бока и спина (он повернулся, чтобы проверить) были как будто расцарапаны когтями.

Значит, ему не приснилось. По крайней мере не все.

Тень порылся в ящиках комода и надел что нашел: старомодные голубые ливайсовские джинсы, рубашку, толстый синий свитер и черный плащ гробовщика, который висел в шкафу в дальнем углу комнаты.

Обулся он в свои старые ботинки.

В доме все спали. Он прокрался к выходу, стараясь не скрипеть половицами, вышел на улицу и зашагал по снегу, оставляя на тротуаре глубокие следы. На улице было светлее, чем казалось из дома, снег отражал солнечный свет.

Через пятнадцать минут ходьбы Тень подошел к мосту. Большой указатель сбоку оповещал, что он покидает историческую часть Кейро. Под мостом стоял высокий, нескладный человек. Он затягивался сигаретой и все время дрожал. Тени показалось, что он его знает.

Тень зашел под мост и, подойдя к нему ближе, разглядел в сумрачном зимнем свете фиолетовые синяки вокруг его глаз.

— Доброе утро, Бешеный Суини, — поприветствовал его Тень.

Мир вокруг замер. Даже машины не нарушали снежную тишину.

— Здорово, приятель, — не поднимая взгляда, отозвался Бешеный Суини. Он курил самокрутку.

— Будешь околачиваться под мостом, Бешеный Суини, — сказал Тень, — люди решат, что ты тролль.

Тут Бешеный Суини поднял глаза. Зрачки расширились так, что заполнили всю радужную оболочку. Суини был напуган.

— Я тебя искал, — сказал он. — Ты должен мне помочь, приятель. Я просрал свой звездный час.

Он затянулся, вынул самокрутку изо рта. Папиросная бумага прилипла к нижней губе, самокрутка развалилась, и содержимое посыпалось на его рыжую бороду и заляпанную майку. Бешеный Суини стал судорожно отряхиваться немытыми руками, точно пытаясь скинуть с себя опасное насекомое.

— Я сам сейчас не в лучшем положении, Бешеный Суини, — сказал Тень. — Скажи, чего ты хочешь. Может, кофе тебя напоить?

Бешеный Суини покачал головой. Он вынул из кармана джинсовой куртки кисет и папиросную бумагу и стал скручивать еще одну папиросу. Борода у него при этом топорщилась, а рот ходил ходуном, но вслух не было сказано ни слова. Он лизнул клейкий край папиросной бумаги и закрутил ее пальцами. То, что получилось, лишь отдаленно напоминало сигарету.

— Какой я на хер тролль, твою мать. Тролли — убогая сволочь.

— Я знаю, что ты не тролль, Суини, — мягко сказал Тень. — Чем тебе помочь?

Бешеный Суини щелкнул медной «Зиппо», целый дюйм сигареты загорелся и превратился в пепел.

— Помнишь, я показал тебе, как достать монету? Помнишь?

— Да, — сказал Тень. Золотая монета стояла у него перед глазами: вот она падает в могилу Лоры, вот сверкает у нее на шее. — Помню.

— Ты взял неправильную монету, приятель.

К мосту, ослепляя их фарами, приближалась машина. Подъезжая, она сбросила скорость, а потом вообще остановилась, и водитель опустил стекло.

— Все в порядке, джентльмены?

— Все просто в ажуре. Не беспокойтесь, офицер, — ответил Тень. — Просто вышли с утречка прошвырнуться.

— Ну, ладно, — сказал коп, но продолжал смотреть на них с подозрением. Он выжидал.

Тень положил руку на плечо Бешеному Суини и повел его по дороге, прочь из города, подальше от полицейской машины. Он услышал звук поднимающегося стекла, но машина не трогалась с места.

Тень продолжал идти. Бешеный Суини шел рядом, и временами его заносило в сторону.

Полицейская машина какое-то время плелась за ними следом, а потом развернулась и, ускоряя ход, поехала по заснеженной дороге обратно в город.

— Ну, давай выкладывай, что стряслось, — сказал Тень.

— Я сделал как он сказал. Я все сделал как он сказал, но я дал тебе неправильную монету. Это должна была быть другая монета. Эта — королевская. Понимаешь? Я по идее даже и в руки-то ее брать не должен был. Это нужен настоящий король Америки, чтобы такими монетами владеть. Она не для таких мелких ублюдков, как ты или я. И теперь я по уши в дерьме. Верни мне монету, приятель. И больше ты меня никогда не увидишь, Браномблязаклинаю. Да чтоб я, сука, опять по деревьям, мать их, лазал.