Джефф Вандермеер - Консолидация

— Любопытно. Что еще биолог вам сказала? — Ни малейшего раздражения за словами. Даже намек на полуулыбку на губах.

— Что директриса велела вам ждать на границе каждую ночь в течение недели по весьма конкретным датам месяца через три после того, как она перебралась. Чтобы помочь ей с возвращением. — Согласно данным режимного бюро, в каждый из этих дней Грейс покидала Южный предел раньше времени. Никаких записей о ней на пограничных контрольно-пропускных пунктах, но в каждый из этих вечеров через них проезжал Уитби, совершавший рейсы до подготовительного заведения Южного предела и обратно. Плохой, плохой Уитби. Неисправимый Уитби. Уитби, застрявший между молотом и наковальней.

— Все это уже в прошлом, — заявила Грейс. — Что вы пытаетесь доказать? Конкретно.

Контроль начал чувствовать себя, как шахматист, считавший, что сделал замечательный ход, но противник то ли оказался из ряда вон, то ли блефует, то ли заготовил нечто несравненное на четыре хода вперед.

— Правда? Вот как вы реагируете? Потому что обоих этих обвинений было бы достаточно для приложения к рапорту в Центр. Что вы тайком сговорились с Директрисой нарушить правила и протоколы безопасности. Что вы предоставили материальную помощь. Ей дали испытательный срок. Как по-вашему, чем это пахнет для вас?

— И чего же вы хотите? — с улыбкой полюбопытствовала Грейс.

Не совсем признание, но это позволило ему продолжать согласно сценарию в голове, заглушив сигналы тревоги, трезвонящие там же.

— Не того, что вы думаете, Грейс. Я не подталкиваю вас к отставке и не хочу докладывать эти сведения в Центр. Вы вовсе не целите на мой пост. Что ж, я вовсе не собираюсь вытурить вас или директрису. Я хочу понять ее, вот и все. Она ходила через границу. Мне нужно знать в точности, почему и как, и что она нашла. Официальный отчет в этом отношении весьма расплывчат. — Теперь ему вдруг пришло в голову, что Грейс могла либо сама составить отчет, либо проследить за его написанием.

Отчет фокусировался в первую голову на наказании директрисы и мерах, предпринятых для очередного ужесточения режима безопасности границы. Значилось также краткое заявление директрисы — очевидно, написанное адвокатом: «Хотя я намеревалась действовать в интересах Южного предела и в русле требований к моему посту, я глубочайше извиняюсь за свои действия и признаю, что они были опрометчивы, создали угрозу безопасности и не отвечали духу миссии агентства. Если мне будет позволено вернуться, я буду прилагать всяческие усилия к тому, чтобы придерживаться стандарта поведения, ожидаемого от меня и от этого поста».

В отчете также упоминались «Замеры и образцы», но их Контролю отследить пока не удалось. В собо-рохранилище их не помещали, это он знал наверняка. Если только они не сводились к растению, мыши и старому мобильнику.

— Директриса делилась со мной отнюдь не всеми мыслями, — поведала Грейс раздраженным тоном, словно этот факт встревожил ее, но все с той же странной полуулыбкой на губах.

— Как-то мне трудновато поверить, что вам известно не больше, чем вы мне говорите.

Это не сподвигло Грейс на ответ, так что он подстрекнул ее словами:

— Я здесь не за тем, чтобы погубить наследие директрисы — или ваше. Я призвал вас сюда не только из-за сказанного биологом, но и из соображения, что, по-моему, у нас обоих тут есть право на самоуправление. Что мы можем распоряжаться агентством таким образом, что ваше положение останется неизменным. — Ибо что касается его, агентство в жопе, а он сейчас — полевой агент под прикрытием, внедряющийся на вражескую территорию. Так что в козыри годится все, чем не дорожишь. Может, даже стоит устроить Уитби перевод, которого тот когда-то домогался, пока не махнул рукой. А может, вернуться в Центр и сходить с Лаури выпить пивка.

— Как великодушно с вашей стороны, — проговорила Грейс. — Школьник предлагает поделиться властью с учительницей.

— Это не та аналогия, к которой я бы прибег. Я бы…

— Все, что директриса делала, она делала потому, что считала, что это важно.

— Да, но что она делала? Что затевала?

— Затевала? — переспросила Грейс, недоверчиво подфыркнув.

— Грейс, — тщательно подыскивал он слова, — я уже здесь. Я уже в гуще всего этого. Вы должны мне просто сказать, что происходит. — Каким взглядом можно передать, не подкрепляя словами, что он уже повидал кое-какого престранного дерьма? — Ничего этого в документах нет.

Грейс, которую это вроде бы позабавило, секунду поразмыслила. И начала говорить.

— Вы должны понять позицию директрисы. Первая экспедиция задала в организации тон. Хотя изначальный директор, к моменту, когда Синтия пришла сюда, пытался переменить ситуацию. — Синтия? На миг Контроль недоуменно задумался, кто такая Синтия, потому что очень долго думал о ней как о «директрисе». — Здешний персонал чувствовал, что первая экспедиция потерпела крах, потому что Южный предел не ведал, что творит. Что мы отправили их туда, и они погибли, потому что мы не ведали, что творим, и никогда не сможем загладить это.

Первая экспедиция — жертва отсутствию контекста. Заупокойный плач, не узнанный, пока не было слишком поздно.

— И присутствие Лаури здесь, в агентстве, в течение почти десятилетия, — она что, его мысли читает? Узнала откуда-нибудь? — насколько понимаю, только все усугубило. Он был живым призраком, ходячим напоминанием, которого держали за героя, хотя он был просто единственным оставшимся в живых. Так что его советам придавали больше веса, даже неправильным. У директрисы появился реальный шанс провести свою повестку дня, только когда Лаури повысили в Центр, хоть и это тоже стало проблемой. Лаури требовал больше экспедиций, в то время как она хотела меньше, и прежде чем ей удалось совладать с Лаури, тот стал неподконтрольным для нее. Так что мы все слали и слали туда людей, повергая их в совершенно неведомое. Директрису это не устраивало, хотя она и следовала приказам, потому что была обязана.

Контроль поймал себя на том, что ее повествование увлекло его.

— А как директриса протащила свою повестку дня? Каким образом?

— Стала одержима метриками, изменением контекста. Если ей удавалось выбить свои метрики, то, пусть и неохотно, не мешала Лаури отправлять новые экспедиции, подвергать их психологической обработке и гипнозу, поборником которых он выступал, хотя со временем она пришла к пониманию, почему Лаури проталкивал гипноз.

Контроль продолжал воспринимать Лаури в контексте камеры, летящей по воздуху: Лаури ползет, камера парит, а истина, наверное, где-то посередине. А затем Лаури заставил ползать и парить Контроля.