Павел Кузьменко - Система Ада

- Никак нет!

- Ну вот и славненько, - довольный Дудко потер ладони и полез в ящик, откуда он доставал пыльный стакан для Шмидта.

Покопавшись там, погремев каким-то барахлом, он извлек на свет необыкновенную бутылку водки. По всей вероятности страшно древняя бутылка была больше обычной, с вытянутым горлышком, со сморщенной от сырости этикеткой. Отверстие ее было залито сургучом.

- Во чего у меня есть, Вань. А ты думал... Давай за упокой души атамана Крота, как этот козел выражается?

- Давай, - кивнул Зотов.

- Кроту - кротовая смерть, - Дудко улыбнулся мудрой улыбкой бессмертного, постучал горлышком об край стола, оббивая сургуч, взялся крепкими зубами за пробку и вытащил ее.

Страшные подземные электрики выпивали ерша, звонко чокаясь стаканами, хрустя сушками, покуривая хорошие сигареты и невнятно беседуя о чем-то своем. Забытые ими пленники по-прежнему стояли со связанными за спиной руками. Обезьяноподобный Дормидонтыч сидел, не меняя позы, на табуретке и не спускал с них глаз.

Очевидно, старинная водка была хороша и в смеси с пивом "Бекс" быстро делала свое дело. Скоро Дудко и Зотов начали заметно хмелеть и поэтому говорить громче.

- Все они опасны, Вань, все. Даже этот козел память сохранил. Ты пойми, - убеждал Зотова в чем-то собутыльник.

- А правнучка моя?

- И она тоже. Но ее мы нейтрализуем.

- Да я щас тебя, на хер... - Зотов вдруг достал из кармана халата пистолет.

- Убери ты, пьяный дурак! - замахал руками Дудко. - Что ты думаешь, я ей зла желаю? Надо просто, чтобы своя сделалась. Ну давай еще по чуть-чуть и начнем, как в тот раз. Слышь, Дормидонтыч, как в тот раз.

Дормидонтыч с готовностью поднялся и снова цепко схватил Шмидта и Савельева за плечи. Миша почувствовал, что на этот раз, кажется, начинается последнее идиотское игрище, и ему уже не выжить, не увидеть солнышка, не ласкать Катю, не нянчить ее ребенка.

- Во я тебе загадал, ни за что не отгадаешь. Дудко извлек из кармана ватника блокнот и карандаш. Открыв чистую страницу написал что-то, одно слово. Потом, беззвучно шевеля губами, сосчитал буквы. Вырвал страницу и положил ее перед Зотовым.

- Во, Вань, ты такого и не слышал никогда.

- Да где уж нам, лапотникам. Ни в жисть не отгадаю, - ответил Зотов и отвел бумажку подальше, дальнозорко разглядывая, что там написано.

Дудко прихлебнул из стакана, вырвал из блокнота другую чистую страницу и протянул ее своему визави вместе с карандашом.

- А ты чего?

- Да чего? Я по-простому.

- Знаю я тебя, хитрожопого, - "по-простому". Зотов, по вековой привычке иногда слюнявя карандаш, хоть тот и не был химическим, тоже что-то нацарапал на бумажке и подсунул ее Дудко.

- Ну, ты которого себе берешь? - спросил Дудко. В этот момент Зотов как раз выпил уже чистой Дки и смачно занюхал рукавом засаленного пахучего палата. Жмурясь, помахал ладонью возле рта.

- Дак... - Зотов быстро нацедил себе пива из бочонка и запил ядреную жидкость, - дак они оба мои. Ты и выбирай себе.

- Ну давай мне разговорчивого. А тебе умного. Зотов ненадолго задумался над своей бумажкой и сказал:

-А.

- Ага, - кивнул Дудко и что-то написал.

-Бе.

- Хрен тебе, - срифмовал второй электрик и кивнул палачу: Дормидонтыч, делай Шмидту раз.

Дормидонтыч отпустил их плечи и отошел в сторонку. Но, быстро вернувшись, присел у ног Шмидта. В руках у палача была веревка. Миша понял, что на этом его существование как допрашиваемого военнопленного с несуществующими правами заканчивается, сейчас он превратится в барана для заклания, в кусок человечины. Он напрягся, попытался отпрыгнуть, отлично понимая, что со связанными руками и так бессилен сопротивляться. Но сопротивляться было необходимо.

Даже не поднимая головы, Дормидонтыч успокоил его одним ударом железного кулака в пах. Глухо застонав, хватая воздух открытым ртом, Миша согнулся, и палач быстро и крепко связал ему ноги.

Зотов пьяно поглядывал на эту возню, а Дудко и не смотрел. Он был занят размышлениями над бумажкой.

- О, - сказал Дудко.

- Ух ты! - изумился Зотов. - Три раза. Но потом и Дудко ошибся. Ноги Савельева тоже оказались связанными. По команде "делай два" сначала одного пленного, потом и другого Дормидонтыч легко, как ребенка, поднял и поставил на табуретку. Потом накинул им на шею по шершавой веревочной петле...

Это было одно из излюбленных школьниками занятий во время объяснения нового материала на уроке или опроса. Сидя за одной партой, Шмидт и Савельев тоже часто играли в балду. Один загадывал слово. Писал первую и последнюю букву, а вместо остальных ставил прочерки. Когда второй называл неправильную букву, первый добавлял деталь к рисунку смешного человечка, болтающегося в петле на виселице.

Кому могло прийти в голову, что смешной нарисованный человечек может быть живым человеком, что им можешь-стать ты сам. Это был уже ад во всей красе. Побледневший Савельев не сводил глаз с пьянеющих игроков и только шептал:

- Любо дело Дудко, любо дело Дудко, любо дело Дудко...

Сейчас он вряд ли смог бы ответить хоть на один вопрос. Миша старался вообще ни о чем не думать. Ни ненависти, ни надежды в нем уже не осталось.

Дудко схватил карандаш и корявыми буквами заполнил оставшиеся пропуски в загаданном слове.

- "Плоскостопие". Я выиграл! Дормидонтыч!

- Дормидонтыч! - крикнул и Зотов. - Кончай этого, как его, Шмидта Отто Юльевича. Ты ведь Отто Юльевич, паря?

- Погоди, Дормидонтыч! - остановил палача Дудко.

- Удумал опять чего? - без особенного любопытства поинтересовался Зотов.

- Конечно, удумал, - хищно осклабился его собутыльник. - Давай проверим твою правнучку. Зови ее сюда.

- Федор, ты что? - даже до каменного Зотова стало доходить, что ничего хорошего не предвидится. - Федор, я те... - Зотов сунул руку в карман.

- Не тронь пушку, идиот! Ты что, не понимаешь, что ли, - она же от кого-то из них брюхатая. Она же человека вынашивает и, если не... Ну, ты понимаешь. Мы все проходили через это, и она должна. Самый подходящий случай. Давай выпьем.

Они снова выпили, покурили, еще раз выпили. Высеченный из подземного известняка Зотов казался крепче благополучного кругломордого Дудко, но и известняк разъедался изнутри каким-то адским зельем, которое они пили пополам с "Бексом" и отдельно.

Зотов сунул себе в рот четыре пальца и со второй попытки у него получилось оглушительно свистнуть. На зов явился охранник с автоматом.

- Давай ее сюды бстро, немдленно...

- Кого, Иван Васильевич?

- Ну, ее... Эту... мою...

- Екатерину Игоревну?

- Во! Немдленно.

- Одна нога здесь, другая там! - более четко приказал Дудко.

Миша закрыл глаза. Этого не должно быть, этого не должно быть, этого не должно быть! Он понял, что может напрячься, самостоятельно оттолкнуть табуретку из-под собственных ног, самостоятельно прекратить все мучения. И он понял, что сам не в силах сделать это.