Василий Криптонов - Ты можешь идти один

— Это ты берега попутал, мажор, — улыбнулся ему Семен.

Петя посмотрел на Рыбу и развел руки в стороны.

— Саня, вы чего? — В этот момент староста выглядел жалко.

Рыба повернулся ко мне и заговорил. Впервые за все школьные годы он говорил со мной, не пытаясь унизить.

— Он с Жанной замутил, чтобы тебя опустить, — сказал Рыба то, о чем я и сам уже догадывался. — Жанна над тобой стебаться не стала, и он взбесился. Заплатил нам, чтобы мы тебя тогда избили.

Вот это уже было новостью. Заплатил? Петя?! Я посмотрел на него, отказываясь верить в этот бред, но побледневшее лицо старосты не оставляло сомнений.

— Если хочешь, — продолжал Рыба, — мы его сейчас накажем, как полагается.

— Бил-то ты! — взвизгнул Петя, отступая назад.

— Бил я, — кивнул Рыба и снова повернулся ко мне. — Ну что?

Я еще никогда не чувствовал такой силы и такой злости, как сейчас. Нас было трое, и мы могли бы, наверное, убить Петю, если бы я этого захотел. Но я сдержался. Закрыл глаза и покачал головой.

— Свалил отсюда, — скомандовал Рыба.

Петя не торопился. Он показал на меня пальцем и закричал:

— Ты слышал, что он вчера в классе говорил? Он не только на меня наехал, он весь класс в дерьмо натыкал носом!

— Он что, не по делу высказался? — пожал плечами Рыба. — Я про тебя еще и добавить могу.

— Я так сделаю, что ты ни по одному предмету экзамен не сдашь, — прошипел Петя, выбрасывая последний козырь.

— Базару нет. А я так сделаю, что тебе сегодня вечером ноги сломают. А завтра — руки. И мама твоя может домой не вернуться однажды. Шепну кой-чего одному уважаемому человеку. Что задергался? Пошел отсюда.

Больше Петя ничего не сказал. Скрипнув зубами, он прошел мимо нас и всего лишь громко хлопнул железной дверью. Я повернулся к Рыбе.

— Почему? — спросил я.

Рыба отвел взгляд. Помолчал, будто собираясь с мыслями, а потом сказал:

— Ты не смеялся тогда надо мной. Ты понял.

Они ушли. Я опустился на корточки, уступая дрожащим коленям. В голове была путаница. Я не верил, не мог поверить в то, что Рыба внезапно решил меня защитить. В памяти всплыли сцены, которые я увидел в голове Рыбы тем вечером. Наверное, он тоже был там. Как я чувствовал его страх, так и он чувствовал мой. Неужели этого оказалось достаточно, чтобы изменить отношение ко мне?

Уроки закончились в три часа. Я медленным шагом направлялся к дому. Все, что мне нужно было сделать, это набраться терпения и ждать. Когда утром встанет солнце, все вернется на круги своя. Я буду по-прежнему ходить в школу, готовиться к экзаменам. Маша придет в себя и забудет обо мне. Отец подыщет ей прекрасного мужа, и они будут жить долго и счастливо. Я поступлю в институт, выучусь какой-нибудь специальности и стану работать. Копить на машину, копить на квартиру, потом на еще одну машину и еще одну квартиру. Так же, как все.

Дома было тихо и пусто. Я слонялся из комнаты в комнату, включал и выключал телевизор. Выпил чаю, умылся, потрогал учебники. Поставил на зарядку телефон. Попытался вздремнуть, но не мог сомкнуть глаз.

В половине шестого пришла с работы мама. Я успел пожарить картошки и удостоился похвалы.

— Как в школе? — спросила мама, садясь за стол.

Я поставил перед ней тарелку, достал из холодильника молоко и майонез, потом сел напротив мамы.

— Испортил отношения с классом. Высказал все, что накипело, и они от меня отвернулись. А человек, которого я считал врагом, внезапно стал на мою сторону. Софья Николаевна переживает за книжный клуб. Туда почти никто не ходит, и она сейчас как маленькая девочка, расстроенная такая. Пообещал, что приду…

— Ты что за ерунду городишь? — нахмурилась мама. — Наполучал чего?

Я смотрел в глаза собственной матери и видел в них пустоту. Может быть, Брик попался раньше, чем планировал, и все уже закончилось? Или так было всегда, просто я не замечал?

— Ну? — не отставала мама.

Я встал.

— Мне нужно идти.

— Куда это? — Она округлила глаза, отложила вилку в сторону.

Я не ответил. Мама кричала, потом, сообразив, что крики не работают, начала плакать. А когда не подействовали слезы, снова закричала о том, что я сдохну на улице в нищете и забвении, но еще прежде загоню ее в гроб.

«Какая разница? — думал я, обуваясь. — Жить так, как вы мечтаете, или умереть? Умереть хотя бы можно с достоинством». Мне снова вспомнился хриплый сигнал проезжающего мимо грузовика. Лучше бы мне погибнуть тогда. Я бы умер со счастливым осознанием того, что сделал все возможное. Теперь же я в этой истории — лишь ненужный придаток, от которого никакой пользы.

Уже стемнело. Дул ветер, и я пожалел, что не надел шапку: с каждым днем холодало все больше. Возле подъезда сидел Разрушитель. Тот самый, что преследовал меня этим утром. Сделав несколько шагов, я убедился, что он плетется за мной, и остановился. Ну да, он хочет, чтобы я вывел его на Брика. А я что собираюсь сделать?

Жесткие подошвы моих осенних ботинок отчетливо стучали по растрескавшемуся асфальту. Шаги Разрушителя звучали более увесисто и гулко. Кроме нас двоих на улице никого не было — после заката поселок словно вымирал. Сегодня не слышалось даже молодежных посиделок, которые обычно проходили на пустеющем рынке.

Я пошел в сторону, противоположную дому Брика. Просто наугад, надеясь, что амбал устанет и пойдет своей дорогой. Глупая надежда, но другой не было. Мы вышли на окраину поселка, напротив больничного городка, и поплелись по огибающей дороге. Я начал зевать. Почему-то прохладный воздух заставил меня почувствовать, как я устал и хочу спать. Чтобы взбодриться, я решил поиграть: заложил руки за голову и немного наклонился вперед. Теперь казалось, что здоровенный милиционер действительно меня куда-то конвоирует.

«Чего ты пытаешься добиться?» — Голос Брика не послышался, но просто как-то возник у меня в голове. «Ты знаешь», — подумал я.

«Глупо».

«По-другому я не могу».

Голос помолчал. Потом вздохнул: «Ладно. Справа от тебя дом. Видишь пожарную лестницу? Забирайся на крышу! Быстро, но без суеты. Как будто это — часть твоей прогулки».

Я повернул голову и увидел лестницу. Нижняя ступенька находилась высоко, но я прикинул, что смогу допрыгнуть. А уж подтянуться один раз я точно смогу — это и физрук Федор Семенович подтвердит под присягой.

Я подошел к лестнице, по пути трансформировав позу подконвойного в элегантное потягивание. Подпрыгнул и повис на нижней ступеньке. Подтянулся и, несколько раз больно стукнувшись, неуклюже начал карабкаться вверх.

— Зачем тебе на крышу? — послышался унылый голос амбала.