Александр Сиваков - Настя

Это её последнее "ну-ну" мне очень не понравилось. Зачатки будущего бунта? При случае я решила намекнуть моей ненаглядной соседке, что не всё гладко и спокойно в датском королевстве. Или не стоит пока её волновать? Ладно, пройду всех ребят, а там видно будет.

Илона сначала принялась отвечать на вопросы, однако постепенно разговорилась, я едва успевала записывать, сколько у неё тётей и дядей, кто где живёт и кто чем занимается.

– Дядя Фред – это брат моей мамы, живёт на Цитрее, Жардэрроз 81-B, – рассказывала мне Илона. – Он художник. Я даже два раза к нему в гости ездила.

– Это не нужно… Говоришь, 81-B? – Я лихорадочно записывала.

– Ага. Когда мы у него были последний раз, он собирался жениться. Как тётеньку звали – из головы вылетело, только помню у неё комплекция, за три дня на граве не облетишь, а бегает как девочка. У неё ещё три сына, совсем взрослых…

– Про сыновей не нужно, – перебила я её. – У меня тетрадка скоро закончится.

Полина оказалась менее разговорчивой, ответила на пятнадцать вопросов, которые я ей предложила; но сверх этого не сказала ни слова.

Уже собираясь уходить, я вспомнила о просьбе Ивановой.

– Девчата! У меня для вас новости. Совсем недавно мы вычислили, что виртуал в "Штуке" у каждого – свой.

– Это как? – Нахмурилась Илона.

Полина тоже поглядывала на меня с недоверием.

Я, как могла, объяснила положение вещей. Девочки ошарашено переглядывались, но мне ничего не говорили. Устав ждать, я поднялась.

– Ладно, пойду я. У меня только один, самый последний вопрос: мы сегодня в читальном зале вместе были или нет?

– Иванова сама нас распустила, – ответила Илона. – И все тут же разбежались.

До этих слов я была полностью уверена, что из читального зала ушла я одна.

Забегая вперёд, могу сказать, что именно в читальном зале виртуалы ребят разделились окончательно. Если до читального зала кое-что совпадало, то слова Полины о том, что можно расходиться слышали абсолютно все и все тут же разбежались! Полина, считая, что держит все нити руководства в своих руках, оказалась в глупом одиночестве!

ГЛАВА 28

Выйдя из их комнаты, я взглянула на часы и ужаснулась. Если на каждую комнату тратить полтора часа, а комнат – двадцать, это сколько же мне времени нужно?!

В следующей комнате оказались мальчишки.

– Мне нужно заполнить анкету, – сразу заторопилась я, поздоровавшись. – Меня Иванова послала.

Один мальчишка меня даже не заметил, он находился в Интернет-кресле. Второй, светловолосый, круглолицый, остриженный почти налысо, настолько смутился, что даже не пригласил меня сесть.

Я села сама.

– Фамилия, имя, отчество, дата рождения, – прочитала я первый вопрос.

– Дронов Алексей Вячеславович, родился года в Северной Латинии 25 сентября 2584 года.

– У тебя там папа с мамой жили?

– У меня нет родителей. Они на права не сдали. Я в детском доме жил.

– А ты их помнишь?

– Нет!

В его голосе послышалось лёгкое раздражение.

Я посмотрела на него и поняла, что Лёша меня не обманывает и на самом деле ничего не знает. У суперов, кстати, очень редко бывает, что они не помнят или не могут объяснить какие-нибудь обстоятельства своей жизни, потому что начинают воспринимать происходящее вокруг чуть ли не с первых минут после рождения.

Просмотрев остальные вопросы, я пришла в некоторое замешательство. Все они так или иначе касались родственников респондентов. А что делать, если ни одного родственника нет?

– Где был твой детский дом, Лёша?

– В ***.

Мне всегда казалось, что дети, выросшие в детских домах, без родителей, должны хоть чем-то отличаться от прочих детей. Например, я очень люблю Сашеньку; не представляю, как могла бы прожить без мамы; а папа, по-моему, – самый лучший из всех мужчин, которые есть вообще. Как можно существовать без осознания всего этого? Когда нет мамы, к которой можешь прибежать и пожаловаться на разбитую коленку? Когда нет папы, который, ты точно это знаешь, защитит тебя от всего плохого, что только может быть? Когда нет маленьких братика или сестрички, о которых можно позаботиться?

– Тебе плохо было в детском доме, Лёшенька? – Тихо спросила я. А потом подумала, что Лёша – первый и единственный мальчик, которого я назвала уменьшительно-ласкательным именем.

И не испытала при этом никакого дискомфорта.

– Почему же плохо? Хорошо, – улыбнулся мой собеседник. – За мной все ухаживали. Никто меня не обижал. А сюда меня отправили без всяких экзаменов. Нас там было шесть человек.

– Что же это за детский дом такой? – Удивилась я.

– Частный. Семейный. Очень маленький. И элитный. А папой у нас был дядя Вова. Очень хороший дяденька. Прямо как Михаил Сергеевич.

Это сравнение вызвало у меня целую бурю эмоций. С другой стороны, чем мне не понравился нынешний директор "Штуки"? Точнее, тот человек, которого считают за директора? Что он мне такого плохого сделал, что я сразу насмехаться над ним начала?

– И ещё у меня сестра есть.

– Родная?

– Нет, приёмная. Точнее, я приёмный.

– Ты хочешь сказать, что она – твоя сводная сестра?

Лёша молча кивнул.

– Как её зовут?

– Катя Мелетина.

– А отчество?

Лёша надолго задумался.

– Её папу Витей зовут.

– Значит, Викторовна.

– Может быть. Но это неточно.

– Где она живёт?

– Апрель-4, Четвёртая область, город Становой, 67.

– Это далеко.

Мальчик кивнул.

– А её родители тебя, значит, удочерили, то есть, усыновили?

– Нет, они меня почему-то не очень любят.

– Но ты же сказал, что Катя – твоя сводная сестра…, – растерялась я.

– Мы с ней договорились, что я буду её братом, но Катины родители…, – Лёша замялся.

– Тогда я просто напишу, что она – твоя лучшая подруга.

– А это надо?

– Что?

– Писать адрес, дату рождения, если она просто подруга.

– Надо, Лёша.

Он только кивнул, заранее соглашаясь со всем.

– Тебе, наверное, даже в гости не к кому съездить.

– Почему не к кому? Я в детдом могу поехать, если захочу. Или к Кате. Потихонечку, чтобы никто, кроме неё, меня не видел.

– А хочешь съездить ко мне домой в гости? – Предложила я, сама не ожидая того, что скажу.

– Зачем?! – Лёша вроде бы даже испугался.

– Просто так. Ребята часто друг другу в гости ходят. Не будет ничего такого, если ты приедешь ко мне.

Мальчик согласился. При этом у него было такое странное лицо, словно он ожидал, что я сейчас рассмеюсь или начну над ним издеваться.

Бедненький.

Наверное, все детдомовские дети – такие. Я больше чем уверена, что никогда в жизни он по-настоящему не отмечал свой день рождения. И никто никогда не дарил ему никаких подарков.