Октавия Батлер - Рассвет

– Но ничего подобного я раньше не испытывала.

– Это была новая комбинация. Ощущения Джозефа смешались с твоими. В свою очередь он испытывал переживания и свои и твои. Я лишь брало то, что кипело в тебе и Джозефе, это был превосходный материал, ничего другого не требовалось. Всего и без того было… более чем достаточно.

Она оглянулась:

– А Джозеф?

– Он спит. Его сон очень глубок. И не я погрузил его в сон. Он очень устал. И тем не менее с ним все в порядке.

– Он чувствовал все то же… что чувствовала я?

– На сенсорном уровне – да. В плане мыслительного, интеллектуального представления он создавал свою собственную интерпретацию, как и ты – свою.

– Не вижу тут ничего интеллектуального.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Наверно.

Она положила руку на грудь Никани, испытывая странное, смешанное со страхом извращенное удовольствие от того, как сжались его щупальца и как потом они разгладились под ее ладонью.

– Зачем ты это делаешь? – спросило оно.

– Тебе неприятно? – спросила она, останавливая свою руку.

– Совсем нет.

– Тогда позволь мне делать так. Для меня это внове, так что уж позволь мне.

– Мне нужно идти. Ты прими душ, потом пойди покорми своих людей. Своего друга тебе лучше оставить здесь – запри его в этой комнате. Когда он проснется, будь рядом с ним, и пусть ты будешь первой, кого он увидит, открыв глаза.

На глазах у Лилит Никани перебралось через нее, изгибая члены под самыми невероятными углами, потом опустилось на пол. Прежде чем Никани направилось к стене, Лилит поймала его руку. Головные щупальца Никани, слабо приподнявшись, направились к ней в немом вопросе.

– Как тебе он? – спросила она оолой. – Он понравился тебе?

Фокус щупалец быстро переместился к Джозефу.

– Ахайясу и Дайчаан теряются в догадках, – ответило оно. – Им казалось, что ты предпочтешь одного из тех больших черных парней, поскольку они твоей расы. Я же с самого начала знал, что ты предпочтешь Джозефа, потому что он очень похож на тебя.

– Вот как?

– Результаты его тестирования были очень близки к твоим, и не только я, но и многие другие обратили внимание на это. Джозеф не похож на тебя внешне, но внутренне он чрезвычайно напоминает тебя.

– Если он… – она с трудом могла заставить себя воплотить свои мысли в слова. – Если он узнает, что то, что случилось с ним, произошло с моей помощью, он может больше не захочет иметь дело со мной.

– Он может быть раздражен, испуган и ждать с нетерпением следующей встречи с тобой и мной – при этом быть готовым на все, чтобы следующего раза не случилось. Я же говорило тебе, я отлично его знаю.

– И откуда ты его так хорошо узнало? Может быть ты уже проделывало это с ним раньше?

Щупальца на теле и голове Никани повисли и разгладились настолько, что даже со своими чувственными руками оно стало напоминать худощавого, безволосого человека неопределенного пола.

– Джозеф был предметом одного из моих первых действий в качестве взрослого оолой, – ответило оно. – К тому времени я уже очень хорошо тебя узнало и имело намерение подыскать кого-нибудь для тебя. Но не нового Поля Титуса, а кого-то, кто понравится тебе. Кого-то, кому понравишься ты. Я изучило памятные записи тысяч мужчин-землян. Джозеф мог бы сам стать отцом большой общины, его вполне можно было бы этому научить, и когда я спросило мнение других оолой, они согласились, что вы двое как нельзя лучше подойдете друг к другу.

– Значит это ты… ты выбрало его для меня?

– Я свело вас вместе, поставило друг перед другом. А выбор свой вы сделали сами.

Заставив стену открыться, Никани исчезло.

Когда Лилит вышла наружу и позвала всех есть, люди собирались вокруг медленно и враждебно, молчаливо и словно бы нехотя. Многие уже ждали ее появления возле обычного места раздачи пищи, голодные, раздраженные и насупленные, нетерпеливые. Лилит старалась не обращать внимания на их злобное ворчание.

– Время еды давно прошло, – со значением проговорил Питер Ван Верден, стоя у нее за спиной и наблюдая за тем, как она открывает кладовые, откуда люди немедленно стали доставать еду. Питер распускал сплетни о том, что она, Лилит, не человек, и она отлично знала это.

– Она там путалась со своим дружком, – поддала жару Джин Пелерин. – Конечно, ей было не до нас.

Обернувшись, Лилит внимательно посмотрела в лицо Джин, успев разглядеть ее синяки и разбитые губы, прежде чем та поспешила отвернуться.

От этих жди неприятностей. Сколько среди них еще недовольных, пока еще придерживающих язык, потенциальных недругов. Как скоро они проявят себя?

– Завтра я собираюсь Пробудить десять человек, – объявила она, прежде чем все успели разойтись. – Я хочу, чтобы вы все мне помогли, занялись с новичками, все равно, кто как хочет – можно парами, можно один на один, индивидуально.

Лилит двинулась вдоль кладовых с едой, автоматически проводя пальцами по стене, отдавая ей сигнал не закрываться, потому как не все еще выбрали все, что им хотелось. Все давно уже привыкли к этому, даже новички из последних Пробужденных. Ворчал только один Габриэль Ринальди:

– Зачем ты все время делаешь это, Лилит? Почему бы тебе не оставить кладовые открытыми на все время?

– Я не могу это сделать, – ответила она. – Кладовые так устроены, что сами собой закрываются через три минуты, и после этого, для того чтобы открыть их, я снова должна прикоснуться к стене.

Остановившись у последней кладовой, она взяла с полки глубокую тарелку с острой горячей бобовой похлебкой, после чего стена сразу же закрылась. До тех пор, пока стена не закроется, в кладовых не появится новой еды. Поставив бобы около стены, она решила, что съест их позже. Вокруг все уже закусывали – люди сидели прямо на полу и ели из съедобных тарелок. Совместная трапеза действовала умиротворяюще и успокоительно – в теперешней ситуации даже эта малость покоя была бесценна. Люди рассаживались группами и разговаривали между собой. Лилит выбирала для себя фрукты, когда из ближайшей к ней группы раздался голос Питера. С ним вместе сидели Курт Лоэр, Джин и Селена Иверс.

– Если вы спросите меня, то я скажу, что стены эти ведут себя таким образом для того, чтобы отвлекать нас от мысли о том, как и что мы могли бы вытрясти из нашей тюремщицы.

Лилит немного помолчала, выжидая, не подаст ли кто-нибудь голос в ее защиту. Никто ничего не сказал, более того, постепенно разговоры утихли со всех сторон.

Глубоко вздохнув, она шагнула и остановилась возле группы Питера.

– Глупо думать, что в мире все постоянно, – проговорила она тихо. – Может быть тебе, Питер, удастся настроить здесь всех против меня. Это, конечно же, будет означать мое поражение.