Шимун Врочек - Сержанту никто не звонит
Капрал говорит:
— Посмотрим.
Морковка открыла глаза и говорит: уа-у. Таким обиженным тоном.
Я подумал — надо было выбрать пистолет. А девчонку оставить. Все руки оттянула, даром что четыре месяца. Посреди леса, волков и лисиц. Тогда у нее был бы шанс.
Я говорю:
— Все хорошо, девочка.
— Ее скоро нужно кормить, — говорю.
Капрал усмехнулся и говорит:
— Не бойся, накормим. Ты давай — одежонку скидывай! Только не дергайся, а то не ровен час...
Что получится, капрал не сказал. Но я и так понял. Потому что нетрудно догадаться. Особенно, если прошлой ночью это видел.
Я девчонку на землю положил и говорю:
— Вы там были?
— Нет, — отвечает капрал.
Я по глазам вижу, что врет. Они у него сделались отдельно от лица. Словно кто-то другой в капральской физиономии дырки проделал и выглядывает. И здорово ему стыдно, этому другому.
— Раздевайся, — говорит капрал. — Кому сказано.
Я расстегнул рубашку, чтобы его не злить.
— Моя жена жива?
— Конечно, — отвечает, не раздумывая.
А другой, который за капралом прячется и которому стыдно, говорит:
— Нет.
— Понятно, — говорю я.
* * *Я говорю: мне нравится, как это звучит. Ты сама попробуй. Маленькая девочка. Маленькая девочка. Разве не здорово?
Жена говорит:
— Папина дочка.
А я говорю:
— Зато характер твой.
* * *Я пошел в лес. Сначала пытался резать дерн шпагой, но ничего не получилось. Потом мне дали нож. Я выкраивал куски травы и относил к яме. Художественно так вокруг нее раскладывал. Замерз, как собака и весь перемазался. А потом капрал говорит:
— Хватит.
Я посмотрел на яму и говорю:
— Еще немного. Кажется, я выше ростом. Пятки будут торчать.
Один говорит:
— А ты без головы меряй.
И засмеялся. Остальные тоже. Все, кроме меня и капрала. Он перед этим, как мои шрамы увидел, сказал:
— Это откуда?
— Рамбург, — ответил я. Без одежды стало холодно. Мурашки высыпали по всему телу. — Палашом.
— А это?
— Под Несвижем... картечью.
— А вот это?
— Когда маленьким был, расшибся.
Поэтому сейчас капрал сказал:
— А ну, заткнули пасти!
Морковка смотрела какой-то сон и молчала в тряпочку. Я вообще думал, что такое невозможно. Такая тишина. Все время, что морковка не ела — она кричала. Не переставая. Я думал — свихнусь. Или оглохну. Так что выбор между ней и пистолетом был достаточно трудным.
Я стою голый и говорю:
— Что будет с ней?
Капрал говорит:
— Отвезем князю.
Я говорю:
— Мне нужно попрощаться.
Он перевел взгляд на девочку. Потом говорит:
— Ладно.
* * *Я девчонку прижал, она — раскаленная. Как уголек. Вернее, мне так с холоду почудилось. Морковка «дулю» выплюнула и проснулась. Смотрит на меня. Глаза серые, рожица серьезная.
— Гу, — говорит.
Потом выгибаться начала. Потому что я-то холодный.
Я говорю:
— Цок, цок, лошадка! — она улыбается. Взял морковку и подкинул вверх. И еще раз. Она смеется. Я даже согреваться начал. Потом прижал девчонку к себе. От нее тепло и молоком пахнет.
— Ты наша принцесса, — говорю. У капрала такое лицо сделалось, словно он луком подавился.
И тут морковка описалась. Вообще горячо стало. Я даже глаза зажмурил. Стоим, греемся...
Капрал сказал:
— Ну все, пора.
Я глаза открыл, говорю:
— Еще одно. Сейчас я скажу дочери пару слов, а вы все отойдите.
Капрал подумал немного и говорит:
— Ладно.
— Анна-Фредерика! — говорю я громко. Чтобы они разобрали. — Слушай мое завещание...
И перешёл на шепот.
Она слушает и будто все понимает. Как большая. На левой щеке — грязное пятно. Это я рукой задел, когда обнимал.
Потом я девчонку последний раз поцеловал и говорю:
— Мы готовы.
* * *Потому что я не знаю — зачем князь это сделал. Если, конечно, это был он. Его люди. Они не сказали.
С этими всегда так. Забывают представиться. Профессиональная этика. Что-то вроде «кодекса наемного убийцы».
Мне до ямы шагов десять. Или восемь — если не мельчить.
Я огляделся. Один из тех, что надо мной смеялись, у ямы встал и на меч опирается. Другой траву в мешок лихорадочно напихивает. Это чтобы моей голове там помягче было.
— Опять все в последний момент, — говорю, — да?
Капрал дернул щекой:
— И не говори. Оболтусы.
Тут морковка на руках заворочалась. Кулачками глаза трет и куксится. Такое ощущение, что сейчас заплачет.
Я говорю капралу:
— Можешь дать мне слово? Это вместо последнего желания.
Он говорит:
— Какое слово?
Я говорю:
— Возьми девчонку. Только сам — без этих твоих... Передашь князю на руки. Скажешь: Утрехт все дочке завещал. Пусть князь растит, как свою. Сделаешь?
Капрал лицом стал, как апостол. Такой же суровомордый. Словно ему ответственность за человечество какую-то жилу перекрыла. И теперь с выдохом проблемы. Говорит:
— Сделаю.
Я говорю:
— Слово?
Он говорит:
— Слово.
И тогда я протянул ему девчонку.
* * *Все-таки там был мой дом. Что сводило на нет их численное преимущество. Или мой кураж сводил? Не знаю. Когда вокруг темнота, грохот и вой, через который пробивается детский крик, а фоном — истошный визг нянек... А еще где-то за стеной убивают твоих людей...
Тут становится не до выяснений.
Наверное, надо было спросить: за что? Что мы вам сделали? Поймать одного урода и задать вопрос. Но я сразу не догадался, а потом некогда стало.
Потому что я взял шпагу и начал убивать их в ответ.
А потом я добрался до девчонки. И руки оказались заняты. Пришлось прыгать в окно.
А сейчас руки совершенно свободны. Только грязные и под ногтями земля. Поэтому я выдернул пистолет у него из-за пояса. И курок взвел. У капрала глаза сделались по чайнику. Но сделать ничего не может.
Потому что у него на руках морковка лежит и смотрит.
Я говорю:
— Держи крепче.
Повернулся и выстрелил.
Парень с мечом охнул и задохнулся. Я перехватил пистолет за ствол и бросил. Потом расправил руки и пошел убивать тех, что остались.
* * *Пока я их убивал, он так и стоял с девчонкой в охапку.
Я подошел и ее из капральских рук вынул.
Говорю:
— Теперь уходи.
Капрал вздрогнул. Посмотрел на меня, на пистолет, который я у парня с мешком взял. Затем быстро — в сторону. Туда, где лошади привязаны. Я говорю:
— Нет. Пешком иди.
А когда он повернулся, я поднял пистолет и выстрелил капралу в затылок.
* * *Я говорю: Анна-Фредерика, слушай мое завещание.
Надо было сказать: девочка моя смешная. Твоя мать отошла в мир иной. Я ее очень любил. Но ты не волнуйся. Ангелы на небесах ее очень ждали. Они там сидят в белых одеяниях и играют на арфах. А Верена смотрит на них и улыбается...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});