Камилла Агаева - Граница Света

— Ты просто пьян, — она погладила его по щеке.

— Это не вино, — он покачал головой.

— Что же тогда?

Гарри опустил глаза. Затем его рука уверенно потянулась к бутылке.

— Может, не надо? — Лилиан попыталась образумить его.

Он отрицательно покачал головой в ответ и приложился к горлышку. Глядя на него, Тревис обреченно вздохнула и положила голову ему на плечо. Она понимала, что мешать Гарри бесполезно, и поэтому ей оставалось лишь наблюдать за тем, как он опустошает бутылку.

— Может, поедем домой? — предложила она, когда вина уже не осталось.

Голдфилд молчал.

— Гарри, — снова позвала Лилиан. — Уже почти четыре утра.

— Ладно, — он пожал плечами. — Сейчас пойдем домой.

Он достал из кармана деньги и расплатился за выпивку.

Глава 33

Его разбудил настойчивый стук в дверь. С трудом продрав глаза, Гарри скинул с себя плед и сел на диване. Последним, что он помнил с прошлой ночи, было то, что Лилиан привезла его на такси домой и довела до дивана, на котором он сразу же отключился. Видимо потом она ушла, так как проснулся он в уже в полном одиночестве. «Странно, — в затуманенном мозгу Гарри сформировалась первая четкая мысль. — Это была всего одна бутылка вина. Раньше, чтобы дойти до такого состояния мне нужно было по меньшей мере три».

В это время кто-то продолжал колотить в дверь.

— Иду, иду, — простонал Голдфилд, поднимаясь на ноги.

Открыв, он увидел на пороге Дэвида.

— Я уже подумал, что ты умер, — проговорил Миллс. — Доброе утро.

— Не смешно, — пробурчал Гарри в ответ и пошел обратно в комнату.

— Что случилось? — Дэвид вошел в квартиру и запер за собой дверь. — Что с тобой такое?

— Я не знаю, — Голдфилд плюхнулся обратно на диван и закрыл руками лицо. — Кажется, я вчера напился, и у меня жуткое похмелье.

— То есть? — ученый растерянно остановился перед ним, припоминая, что его друг еще никогда не жаловался на похмелье.

— Мне плохо! — почти прокричал Гарри. — Понимаешь?! Плохо! Голова раскалывается и тошнит.

— Сколько же ты выпил? — Миллс опустился в кресло. — Пять бутылок? Десять?

— Одну! — простонал Голдфилд. — Это была всего одна проклятая бутылка вина, чтоб ее!

— И часто с тобой такое бывает? — недоуменно поинтересовался Дэвид.

— Ты не поверишь, если я тебе скажу.

— Гарри, с тобой я готов поверить во что угодно.

— Такое бывало, но только еще до моей смерти, — признался Гарри. — Если я слишком увлекался неразбавленным вином.

— А после? — глухо спросил Миллс.

— После? — Голдфилд почесал затылок. — Не припомню.

В эту минуту сильный приступ тошноты подкатил ему к горлу, и он едва успел вскочить на ноги и добежать до ванной комнаты прежде, чем его вывернуло наизнанку.

— Гарри, — Дэвид пошел вслед за ним и протянул ему полотенце, чтобы вытереть лицо. — Потерпи, я найду для тебя аспирин.

— Да, пожалуйста, — тяжело дыша, Голдфилд присел на край ванны. — Может, я действительно умираю? — пробормотал он.

Вернувшись в комнату, Миллс начал оглядываться в поисках аптечки.

— Где у тебя лекарства? — крикнул он.

— Проверь в тумбе возле дивана, — отозвался Гарри.

Посмотрев в указанном месте, Дэвид обнаружил небольшую белую коробку. Надеясь найти несколько таблеток аспирина, он не раздумывая открыл ее. Внутри действительно лежали лекарства, однако совсем не те, что он искал. Осторожно взяв в руку одну из ампул, он прочел название. Миллс напряг память и, воспользовавшись своими скудными познаниями в медицине, понял, что это были средства от малярии и лейкемии. Рядом лежало большое количество одноразовых шприцов и прочие медицинские принадлежности.

Уже привыкший к всевозможным неожиданным сюрпризам, Дэвид положил ампулы на место и закрыл коробку. Поискав в тумбе еще, он наконец обнаружил аспирин. Прихватив его и стакан воды, он направился в ванную комнату.

— Держи, — он протянул лекарство Голдфилду.

— Спасибо, — тот проглотил две таблетки. — Хорошо, что ты нашел аспирин. Я обычно не держу дома никаких лекарств, по одной той причине, что никогда ими не пользуюсь. Видимо это я глотал от головной боли.

— А препараты от малярии? — прямо спросил Миллс. — Ими ты пользуешься? Или, может, лечишься от белокровия?

Гарри поднял на него несчастный взгляд.

— Ты нашел коробку, — проговорил он.

— Да, нашел, — ученый кивнул.

— Это не для меня, — глухо ответил Голдфилд.

— А для кого… — хотел было спросить Миллс, но неожиданно его озарила догадка. — Я понял! — он присел на край ванны рядом с Гарри. — Ты собираешься… ты собираешься вылечить Александра?!

Тот кивнул.

— О, нет! — простонал ученый.

— Что тебя так удивляет?

— Этого нельзя делать, Гарри! Нельзя!

— По-твоему, я должен стоять и просто наблюдать за тем, как умирает самый близкий мне человек?

Миллс беспомощно умолк, понимая, что любые доводы здесь бессильны.

— Нет, — пробормотал он. — Конечно, нет. Тебе уже лучше?

— Да, немного. Спасибо.

— Не за что, — Дэвид встал. — Пошли в комнату.

— Пошли, — Гарри с трудом поднялся на ноги и с помощью друга добрался до дивана.

— Значит ты твердо намерен осуществить свой план? — спросил ученый, садясь рядом с ним.

Тот кивнул в ответ.

— А как же Лилиан? — тихо произнес Дэвид.

Голдфилд не ответил. Сам того не зная, Миллс задел его самое больное место. Вот уже несколько дней Гарри раздирали на части мысли о том, что ему придется сделать выбор между девушкой и своим прошлым. Каждый раз вспоминая вкус ее губ, он чувствовал, как у него начинало щемить сердце. Он не хотел оставлять ее, не хотел. Но с другой стороны, там, в его прошлом был Александр, дорогой друг и единственный близкий ему человек. Был единственным близким, с горечью признавал Гарри, до той самой минуты, пока Тревис не ворвалась в его жизнь и не разнесла вдребезги стену между ним и всем остальным человечеством.

Но несмотря ни на что Голдфилд понимал, что чувство, что он испытывал по отношению к Лилиан было совершенно иным нежели то, что гнало его назад, в прежнюю жизнь. Стоило ему закрыть глаза, как он вновь и вновь вспоминал объятия девушки, ее глаза, руки, что гладили его волосы в порыве нежности. За всю свою ужасно долгую жизнь еще ни одна представительница слабого пола не действовала на него столь магически, как она. И как бы это не было мучительно для него, Гарри понимал, что должен был признаться себе, хотя бы самому себе в том, что влюблен. И это чувство, столь случайное и нежданное, казалось ему самым сладким ощущением из всех, которых он когда-либо испытывал.