Фрэнк Герберт - Барьер Сантароги

Десейн закрыл глаза.

Не видя ничего в красном сумраке, Десейну показалось, что он разбит на мелкие кусочки, его внутреннее «я» съежилось в ужасе. «Нельзя двигаться, — подумал он. — Двигаться — значит привлечь к себе беду, которая, возможно, окажется ужаснее самой смерти».

Непроизвольно задрожали ноги, а зубы застучали. Он попытался успокоиться, открыл глаза и уставился в потолок.

«Это реакция на Джасперс», — решил он.

Комнату наполнял его запах. Аромат резко бил в ноздри. Десейн потянул носом и повернулся к металлической тумбочке, стоявшей возле кровати. Потом потянулся к полуоткрытому ящику, выдвинул его и заглянул внутрь.

Там ничего не было. Но еще совсем недавно в нем находилось что-то, содержащее Джасперс. Что же?

Десейн оглядел всю комнату. Изолятор, сказал Паже. Вот только от чего изолируют здесь? Что? И зачем?

Он проглотил комок в горле и прилег на подушку.

Ужасающая усталость охватила его. Десейн почувствовал, что вот-вот провалится в зеленые воды забытья. Отчаянным усилием воли он заставил себя держать глаза открытыми.

Где-то раздались чьи-то стенания.

Безликий бог захихикал.

Открылась входная дверь.

Десейн заставил себя не двигаться, боясь, что если повернет голову, то провалится в глубины забытья и утонет в…

В поле зрения оказался Паже, внимательно глядящий на него сверху вниз. Доктор приподнял веко и осмотрел глаз.

— Проклятье, вы все еще продолжаете бороться с этим! — воскликнул он.

— Бороться с чем?! — прошептал Десейн.

— Я совершенно не сомневался, что, потратив столько сил, вы уже должны быть без сознания, — ответил Паже. — А ведь вы не собираетесь в ближайшее время подкрепить свои силы.

И в этот момент Десейн почувствовал, как болезненно заныло в пустом желудке. Он цеплялся за эту боль. Она помогала ему не утонуть в захлестывающих его зеленых волнах.

— Вот что я вам скажу, — произнес Паже. Он исчез из поля зрения Десейна. Затем послышалось скрипучее ворчание: — Я просто буду сидеть здесь и наблюдать за вами, пока Уин не вернется сюда с чем-нибудь, что вы запихнете себе в рот. Я не буду нападать на вас и не позволю кому-нибудь другому прикоснуться к вам. Перевязка может подождать. Сейчас для вас важнее отдохнуть. Если сможете, то поспите. Перестаньте бороться.

«Сон! Боги, как же усталость манит забыться сном! Так все же, с чем бороться?»

Десейн попытался еще раз сформулировать этот вопрос, но не было сил. Их хватало лишь на то, чтобы просто цепляться за крошечный ослепительно сияющий островок сознания и продолжать всматриваться в кремовый потолок.

— Ведя эту борьбу, вы пытаетесь выбраться из трясины, все более засасывающей вас, что заставляет меня подозревать в вашей теории какое-то зерно истины. Мы все еще не избавились до конца от подсознательно спрятанного в нас насилия.

Монотонный голос Паже действовал гипнотически. Фразы проносились мимо сознания Десейна.

«…Эксперимент по приручению людей… выведенных из экзальтации, из неизменяющихся условий… должны заново воспитать в людях чувство понимания… ничего нового: человечество всегда сражается с какими-либо проблемами… сродни религиозному переживанию — создание нового слоя теоботаников… не отрекаться от жизни или от понимания жизни… поиск общества, которое меняется постепенно, по мере удовлетворения нужд его членов…»

В голове Десейна раздался громогласный шепот одного из безликих богов:

«Слушай мою заповедь, данную тебе: бедняк не может позволить себе жить по принципам, а богач не нуждается в них».

Десейн лежал неподвижно в полной тишине.

Он боялся шевельнуться. Он ощущал, что ниже него живет и работает мир Сантароги, а он лежит здесь, выше этого мира. Что-то манило его, такое знакомое. Он чувствовал близость этого мира, но старался отогнать от себя мысль о нем. Сантарога пыталась убаюкать его обманчивыми масками, за которыми скрывались булыжники притворства и коварных замыслов. И все равно манила. Она подходила ему. Он почувствовал, как с бурным восторгом протягивает руки к этому миру, но отшатнулся назад, испуганный булыжниками, которые были повсюду, образуя темный покров над жизнью, наполняя его тоской кремового цвета — успокаивающей, сладкой, как патока… и все равно манящей.

Он не мог преодолеть соблазн в виде ослепительно сверкающих фейерверков, палитры цветов, режущих глаза… и все это был обман.

Он чувствовал, что все это обман, множество стереотипов и хорошо усвоенных условных рефлексов… и ненавидел этот мир.

«Который? — спросил он себя. — Сантарогу, или же тот, внешний?»

Что-то ухватилось за плечо Десейна, и он пронзительно закричал.

Вынырнув из сна, Десейн понял, что стонет и что-то бормочет. Несколько секунд потребовалось ему, чтобы прийти в себя. Куда же делись безликие боги?

Паже склонился над ним и положил руку на его плечо.

— Вам снился кошмар, — сказал доктор, убирая руку. — Только что вернулся Уин с едой — вот она.

Желудок Десейна скрутило спазмом.

Бурдо стоял справа от него у соседней кровати, на которой находился ящик, доверху заполненный консервными банками.

— Принесите мне открывалку и ложку, — попросил Десейн.

— Просто скажите мне, какую банку вы выбрали, и я открою ее, — предложил Бурдо.

— Я сам сделаю это, — не согласился Десейн. Он приподнялся на локтях. Руки задрожали, но он чувствовал себя сильнее — словно отчаяние давало ему дополнительные силы.

— Ладно, ублажи его, — сказал Паже, видя нерешительность Бурдо.

Тот пожал плечами и вышел из комнаты в дверь, находившуюся рядом с кроватью.

Десейн отбросил простыни, жестом отверг помощь Паже и коснулся ногами холодного пола. Он глубоко вздохнул и качнулся в сторону соседней кровати. Десейн чувствовал силу в коленях, но понимал, что еще довольно слаб.

Бурдо вернулся и передал Десейну открывалку с вращающейся рукояткой.

Десейн присел рядом с ящиком и вынул оттуда большую зеленую банку, даже не глядя на этикетку. Потом он вскрыл ее, взял предложенную Бурдо ложку и отогнул крышку.

Бобы.

Из открытой банки ударил запах Джасперса. Десейн посмотрел на этикетку: «Упаковано кооперативом Джасперса». Дальше шли даты изготовления и поступления в продажу, а также указание: «Продажа в других штатах запрещена. Подвергнуто обработке в декабре 1964 года».

Десейн внимательно посмотрел на банку. «Джасперс? Этого не может быть. Эта продукция не предназначена для перевозки. Его невозможно сохранить от…»

— Что-то не так? — спросил Паже.

Десейн еще раз осмотрел банку с блестящей этикеткой.