Павел Комарницкий - Всё исправить

– Ты сам хотел этого, Лешик. Я твоя навка. Не слыхал?

Рация запищала на прикроватном столике, пытаясь разрушить невозможное наваждение. Юлька чуть улыбнулась.

– Это тетя Вера. Нагулялись с Юленькой… Жаль.

Она встала и поплыла в ванную, легко ступая, прекрасная и нагая… невозможно прекрасная…

Алексей шумно выдохнул воздух, вскочил и ринулся следом. Распахнул дверь ванной комнаты.

Никого. Только вода капает с неплотно закрытого крана. Кап… кап…

«Имула» вновь издала долгий, требовательный сигнал, и Чекалов схватил ее, как утопающий веревку.

– Да, теть Вера! Да, уже иду!

Кое-как натянув майку и брюки, он сбежал вниз, подхватил коляску. Юлия Алексевна чуть сморщила носик и чихнула.

– Нагулялись мы, домой идем, вот папа сейчас Юленьку домой! – напевала Вера Николаевна.

Выгрузив малышку в кроватку, Алексей воровато оглянулся. Бред?

– Ох, Леша, чего это ты Юлин халат достал? И полотенце мокрое, гляди-ка…

Последняя надежда на бред рухнула.

– Привет, мужики!

– О, кто к нам пришел! Александр Петрович!

Бывший начальник стоял в дверях, держа в руке кожаную папку для бумаг и улыбаясь широкой американской улыбкой.

– Рады?

– Такому гостю да не рады…

– Не гость, а забирай выше! Снова я ваш начальник, братцы.

– Вау! Вот это да! Не, мужики, это ж просто праздник какой-то! – Гена даже вскочил. – Это дело надо обмыть непременно!

– В нерабочее время, – уже совсем широко улыбаясь, уточнил Петрович.

– А я уж грешным делом заявление подал, – сверкая толстыми линзами очков, сообщил «аксакал». – Больно наглый оказался господин Эйхман – денег не платит, а требовательность, как будто мы ему по миллиону задолжали… Ты хоть рассказал бы, Петрович, как оно так вышло, что ты опять к нам.

– Да как… обыкновенно как-то вышло, – Александр Петрович присел на стул. – Я уже работенку себе было нашел, вдруг вечером звонок от нашего генерального. Неправы мы были, Алексей Петрович, и все такое… Мол, сбежал господин Эйхман, убоявшись трудностей, так что милости просим – ежели пожелаете стать директором… Да, кстати, насчет зарплаты, – он полез в папку, достал оттуда какую-то бумагу. – Я сразу условие поставил, мол, не возьмусь руководить коллективом при такой серьезной задолженности… Убедил, короче. Так что вечером в кассу при управлении.

– Нет, определенно бог есть! И все видит!

Алексей чуть заметно улыбался. Как это оказалось несложно – всего лишь пожелать, даже не произнеся вслух ни единого слова…

– Поздравляю от души, Александр Петрович, – искренне произнес он.

– Спасибо, Алексей, спасибо. Всем спасибо, хлопцы. Не, мы тут все еще поработаем! Верно?

– Да поработаем, само собой!

Выйдя в коридор, Чекалов направился к туалету, и успел услышать за собой.

– Как он?

– Да кто знает… Леха и сразу молчун был, а теперь какой-то странный…

– Ну а что ты хочешь, это же жена…

– Ты ж не в курсе, Петрович. Эйхман-то имел некий разговор с Лехой, потом куда-то его на машине повез… В тот день не вернулись оба, а на следующее утро господин дирехтур фьють…

Дальнейший разговор Алексей уже не слышал. Ну право же, ничего интересного.

– … Ну как это, Лешенька – разве лишние у нас деньги? При нынешней пенсии каждая копейка в счет, а тут инвалидность еще снимут!

– Да ладно, ладно, теть Вер. Ну так уж хочется тебе по кабинетам толкаться – с Богом, кто спорит…

Солнце било в окно по-весеннему яростно, и пылинки, вплывая в этот широкий луч, вспыхивали подобно крошечным искоркам. Весна… вот и опять весна… Только в прошлую весну здесь была она, Юлька. Еще живая и здоровая. А в позапрошлую был еще и Володька… а вот Юли-маленькой не было…

И этого вируса бога не было тоже.

Малышка, разбуженная чересчур ярким светом, добравшимся таки до личика, сморщила носик и чихнула. Чекалов торопливо задернул портьеру на окне, сужая чрезмерно разгулявшийся солнечный луч и затеняя кроватку.

– Теть Вер, я чего спросить хотел, да было запамятовал… Где у нас в шкафу были Юлькины платья? Зеленое, и бордовое еще…

– Так это… отдала я их, – Вера Николаевна озадаченно заморгала.

– То есть как отдала? – Алексей даже замер. – Кому и зачем?

– Леша, Господи… – старая женщина заморгала еще сильней, – Такой обычай есть… нехорошо, когда долго вещи покойницы в доме.

Спокойно, только спокойно… Не виновата она… ну, что поделать, из деревни.

– Ты вот чего, теть Вера, – Алексей чуть улыбнулся, окончательно гася раздражение. – Большая просьба у меня будет. Ни одной Юлькиной вещи больше без спросу никуда. Даже пуговицы.

– Да ладно, ладно! – теперь тетя Вера смотрела с некоторым испугом. – Не буду… Не прав ты, конечно, но ты в доме хозяин…

– Я прав, теть Вер. И ты уж не обижайся, пожалуйста.

И чтобы растопить возникший было ледок, Алексей обнял старую женщину.

– Не обижайся, теть Вера, лады?

– Хорошо, хорошо, больше без спросу даже мусор не вынесу!

– Ну вот и ладненько!

Впустив наконец бабушку из объятий, он направился на кухню. Блин горелый, как трудно ждать и ничего не делать… поесть, что ли? Или хоть посуду наново перемыть…

– Ну так я поехала, Лешенька, – Вера Николаевна уже стояла в дверях одетая. – Не скучайте тут с Юленькой.

– С Богом, теть Вер. Не жарко в плаще будет?

– Жар не холод, костей не ломит. Снять-то недолго. Я вон и зонтик прихватила!

Проводив наконец тетю Веру, Алексей подошел к окну, вглядываясь в узкую щель между портьерами. Чувство, тревожившее с утра, не проходило, и он уже знал, что именно сегодня должно произойти. Сейчас… вот, уже сейчас…

Верно, по аналогии с предыдущим разом он чересчур внимательно прислушивался к ванной, подсознательно ожидая плеска воды, и потому пропустил, откуда возникли легкие шаги. Один… второй… еще и еще…

Прохладные руки обвили его сзади, и Чекалов резко обернулся.

– Ну здравствуй, Лешик, – она стояла перед ним прекрасная и нагая, нимало не стесняясь этой нечеловеческой, ослепительной наготы.

– Юлька… здравствуй…

– Последнее излишне, – Юля слабо улыбнулась. – Мое здоровье нерушимо, как ты понимаешь. Раз и навсегда.

Она впилась в его губы, как пиявка, намертво, ловкими движениями опытной замужней женщины освобождая от одежды. Еще миг, и он уже лежал на полу, оседланный дышащим неистовой страстью телом.

– Ты мой!!!

Наверное, наркоман, вколовший себе полную дозу героина, чувствует что-то похожее, еще успела мелькнуть в мутнеющем потоке сознания мимолетная мысль. И это была последняя связная мысль – потому как дальше осталась лишь бешеная, всепоглощающая страсть…

– Аааааа… – чей это такой душераздирающий стон? Мой? Или все-таки ее?