Георгий Левин - Жизнь на обочине

После этих горьких слов прощания этого человека, все стоявшие в дверях люди расступились. Вошли четверо мужчин во фраках, цилиндрах и белых манишках. Они положили небольшое тело Митяя на носилки. Укрыли его красным бархатом и торжественно понесли прочь. Пришедший мужчина последовал за носилками. "Гнус" шёл рядом с ним. За ними следовали телохранители. Эта другая жизнь на мгновение завернула в наш угол. Угол нищеты и грязи. Чужая тайна на мгновение приоткрыла свой покров и снова опустила занавес. Они ушли. Мы остались. На этих проводах нам жителям обочины места не было. Митяй ушёл от нас в свой мир. И этот мир сам провожал своего именитого гражданина Акима. Человека исполнившего свой долг. Своё назначение. Мир праху его и вечная память!

Минут через 20 трое здоровяков принесли два ящика водки и картонный ящик полный колбасы и других деликатесов.

Поставили всё принесенное на пол бомбоубежища и один из них сказал:

— Помяните Акима "Таёжника"! "Безмен" передаёт это вам!

Так узнал настоящее имя Митяя. Какое место он занимал в своём мире? Не знал. Ибо не принадлежал к нему. Для меня Митяй остался порядочным человеком. Он достойно нёс груз своей нелёгко жизни. Где его похоронили и как? Так и не узнал. Ибо поминки Митяя переросли в драму. Драму, изменившую мою жизнь. Драму, отбросившую меня на самое дно.

Я не понял простую истину. Со смертью Митяя освободилось место нашего пастуха и блюстителя порядка. Эта смерть дала возможность остальным членам нашей бригады выплеснуть ненависть к жителям нашего крыла. Эта месть копилась и жгла души. Митяя боялись и возмущались. Но делали это очень тихо. Зависть и злоба тлели как болотный пожар. Под зелёным красивым травяным ковром. И вот всё выплеснулось наружу.

Трагедии ничто не предвещало. Начался день обычно. Спокойно. Тридцать бутылок водки и большую часть из картонного ящика женщина, которая вела хозяйство в нашем крыле, отдала остальным членам нашего коллектива. Мне было от души жаль Митяя! Я продолжал называть его так. Его другое имя короля того другого мира было чуждо для меня. Но его смерть не останавливала жизнь. Мне нужно было спешить на свою работу. Это уже было долгом перед бабой Машей. Подвести её не мог.

Выпил немного водки. Помянул усопшего и побежал в переход. Уже заваленный мусором он выглядел неприятно. Мой рабочий день начался. Закончил работу. Передал вахту бабе Маше по уже устоявшемуся распорядку. Прикорнул два часа и пошёл в кафе. Идти в убежище и пить не хотелось. На работе пьяным появляться было чревато. Хозяйка кафе предупредила меня сразу и следила за мной внимательно.

Этот тяжёлый день и бессонная ночь вымотали меня. Пакеты с собранными со столов остатками еды оттягивали руки. Тяжело ковылял. Шёл в бомбоубежище. Хотелось поскорее упасть на койку. Забыться от этого длинного, тяжёлого дня. С этой мыслью и ковылял.

Спустился в подвал. Подошёл к двери входа и замер. Обычно плотно прикрытая она была приоткрыта. Такого никогда раньше не было. Поэтому и замер. Потом решился и тихонько приоткрыл её. Отлично смазанные петли не издали ни звука. И здесь увидел, причину этого нарушения установленного порядка. Страшная картина открылась моему взору. Это было зрелище не для слабонервных людей. Первым лежало тело одного из моих соседей по отсеку бывшего охранника. Кровь из многочисленных ран ещё сочилась. Голова была разбита. Рядом валялся окровавленный кирпич. Видно он защищался. Потом попытался удрать и открыл дверь. Но силы уже покидали его. Исполнить задуманное он не смог. Его и добили этим кирпичом.

Драка была отчаянной. Недалеко лежали ещё два трупа. Один худого мужика. Второй старухи. Они лежали недалеко от входа. Как и положено трупам они не шевелились. Рядом валялись куски трубы, палки, камень. Ещё одно тело подростка извивалось. Он был ещё жив. Но труба или камень пробили ему голову и он уже отходил.

Прижимался к стене. Проскользнул дальше. Часть плафонов и ламп были разбиты. Но не многие уцелевшие освещали страшную картину побоища. Всплеска необузданной жестокости и ярости толпы. Этот слабый свет создавал тени и сглаживал всё зверство, что творилось здесь.

Зависть и ненависть нашли свой выход. Превратились в бессмысленное побоище. Тела убитых и изувеченных валялись везде. Сразу за поворотом в наш отсек лежало тело молодой женщины. Бывшей подруги Митяя. За ней лежали тела её детей. По брызгам крови на побелке стен и лужам на полу было видно, дралась она отчаянно. Пытаясь защитить своих детей. Многочисленные раны и лохмотья её одежды пропитала кровью. Большая лужа крови растеклась у её тела. Она отчаянно сопротивлялась. Сломили её сопротивление только, когда убили её. Потом уже убили детей.

Но эта победа потерявшей человеческий облик толпе далась нелегко. Вокруг валялись тела убитых. Несколько тел извивались, корчились от боли. Это были тела стариков, старух, подростков, люди без возраста. Когда-то мы были одной бригадой. Одним коллективом людей выброшенных из жизни и живших под одной крышей. Пытавшихся выжить вместе. Общими усилиями. И вдруг эти люди мгновенно превратились в безжалостных зверей. Людей с проснувшимся зверем в душе и сознании. Людей убивающих друг друга. Зачем? Почему? Кого в этом, винить? Жизнь? Людей? Или себя?

Сразу и не ответить. Людская зависть и злоба стёрли всё человеческое и теперь тела таких же несчастных отмечали этот путь эволюции. Вниз. На дно. И это дно было хуже, страшней и уродливей того дна, на котором они жили. Голодные, заброшенные, несчастные. Но люди. Со всем присущим этому царю природы.

Толи водка? Толи смерть человека сдерживавшего их низменные чувства? Сорвала с них маски. Обнажив не человеческую сущность. Сущность далёкую от права называться детьми Господа нашего!

Это всё и заставило меня задуматься. А достойны ли мы сострадания? Достойны ли жизни? Эти мысли возникли и будоражили мой мозг. Но потом. А в тот момент мне было не до размышлений. Начавшееся зверское истребление бывших приближённых Митяя продолжалось.

В конце прохода нашего крыла у апартаментов Митяя, откуда ранним утром забрали его тело, ещё кипел бой. Его вели оставшиеся жители нашего крыла. Второй охранник и пожилая женщина отчаянно сопротивлялись. Продолжали бессмысленную борьбу за свою жизнь. Разъярённая толпа оттеснила их в угол. Но они продолжали сопротивляться. Увечили нападающий и сами истекали кровью.

Наверно, в этот момент мне нужно было вмешаться в их бой. Конечно, спасти никого бы не спас. Просто погиб вместе с ними. Так было бы проще! Но я струсил. Страх погнал меня прочь.

Просто оправдал себя, что ничего не мог сделать! Только мог бессмысленно погибнуть. Как будто был смысл в моей жизни? Доводы нашёл железные. Реальные и логичные. Люди "Кента" уже ушли по домам. Стояла ночь. "Гнус" мог вызвать бы помощь. Но он ушёл проводить, своего хозяина. Милиция? Понятно! И пальцем не шевельнёт. А кто ещё мог обуздать разъярённую толпу?