Стивен Джонс - Франкенштейн

— Попробуй маринованный лук, — предложила тетушка Матильда.

— Спасибо, дорогая, воздержусь, если ты не против. От него пучит.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание — лишь постукивали ножи и вилки да рыгал порой дядюшка Джордж. Затем кузен-седьмая-вода-на-киселе-из-бедных-родственников Даниэль, прошлую ночь проведший в кладовке, мрачно заметил:

— Он все еще здесь.

Чарли вздрогнул, а тетушка Милдред вспыхнула:

— О чем это ты? Кто все еще здесь?

Кузен Даниэль степенно кивнул с видом всезнайки, но информацию предпочел выдавать малыми дозами:

— Он. Прадед. Я слышал, как он бродил ночью.

Все дамы завизжали то ли в настоящем, то ли в притворном ужасе, а кузина Мэрион побледнела как полотно, так что дядюшке Джорджу пришлось срочно проводить ее в лучшую спальню. Двоюродная бабушка Лидия озвучила свое возмущение:

— Как ты смеешь болтать такое! Как тебе только в голову пришло! Это неучтиво. Не говоря уже о том, что ты всех перепугал. Извинись немедленно!

Кузен Даниэль снова важно кивнул:

— Я слышал то, что слышал. Он глухо стучал, шлепал — и потом прошаркал по коридору. Попомните мои слова — он не упокоился.

Воспользовавшись разразившейся вследствие этих слов бурей, Чарли выскочил из дому, прошмыгнул в сарайчик и завалил бочку с рассолом грудой пустых мешков. Но прежде, однако, он заглянул внутрь. Лысая башка прадедушки уже обретала сходство с выдубленной кожей.

Тетушка Матильда пригласила на чай свою лучшую подругу Дженнифер Грандли.

— Чарли завел себе хобби, — заявила она с некоторым удовольствием. — Должна сказать, ему весьма полезно иметь интерес.

— У каждого мужчины должно быть хобби, — глубокомысленно заметила Дженнифер. — Чем же он увлекся, дорогая?

Тетушка Матильда хихикнула:

— Не знаю. Он такой скрытный и никого не пускает в старый сарай для инструментов. Это что-то связанное с выпиливанием.

— Работа по дереву, — кивнула Дженнифер. — Да, тут без пилы не обойдешься.

— И без топора тоже, — продолжила тетушка Матильда. — Я слышала, как он рубит, а еще — стук молотка.

— Наверное, Чарли делает книжную полку, — предположила мисс Грандли. — Или, может быть, миленькую прикроватную тумбочку. Нет-нет, он, верно, собирается удивить тебя чем-то необычным. Вроде ночной вазы с крышкой.

Тетушка Матильда нахмурилась — казалось даже, что она пытается думать.

— Но зачем тогда ему понадобилась иголка с ниткой? И двадцать ярдов медной проволоки?

Дженнифер покачала головой:

— Честно — не представляю, дорогая. Уверена, во время резьбы по дереву иголка с ниткой не требуется. По крайней мере, я так думаю. Но конечно, в Чарли всегда была этакая изобретательская жилка. Помнишь, как он однажды подбил свои ботинки кусками жареного мяса? Знаю-знаю, потом они немного попахивали, но нельзя не признать, что поступок его свидетельствовал об оригинальном уме.

— О да, он оригинален, — согласилась тетушка Матильда. — Ах, а вот и наш Чарли.

Чарли вошел в комнату и замер, уставившись на гостью. Одетый в заляпанный грязью комбинезон, он выглядел, как должен выглядеть любой гений, хотя в действительности выглядят они так довольно редко.

— Не садись на диван в таком виде, — велела тетушка Матильда. — Сперва подстели газету. Чем ты занимался?

— Избавлялся от излишков требуемого, — беспечно ответил Чарли. — Проще говоря — рыл яму.

— Это часть твоего хобби? — застенчиво осведомилась Дженнифер. — Матильда сказала, ты сооружаешь что-то в своем сарайчике.

Но Чарли затерялся в том мире, где укороченные наполовину ноги плохо стыковались с задницей, реберная часть туши требовала подгонки, печень нуждалась в замене, почки утратили нутряное сало, легкие следовало заменить на батарею, — и вся штуковина по-прежнему оставалась слишком большой.

— Верхушку поменьше и катающееся основание, — пробормотал он. — И руки — кому, к черту, нужны руки? Пара усеченных коленчатых валов вполне сойдет. Прошу прощения.

И без дальнейших объяснений он вскочил и вылетел из комнаты. Тетушка Матильда вздохнула:

— Что бы он ни делал, он определенно поглощен своим занятием.

— Знаешь, дорогая, — помолчав, сказала Дженнифер, — думаю, я догадалась. Он делает кресло на колесиках с железными ручками. Очень полезный предмет, если желаешь передвигаться не вставая.

Дядюшка Джордж был так возмущен, что подавился третьим стаканом виски и выразил свой праведный гнев, стукнув кулаком по подлокотнику кресла.

— Зачем? Вот что мне хотелось бы знать — зачем?

— Это все телевидение, — провозгласила тетушка Матильда. — Оно учит молодежь дурному. Телевидение, "Автомобили Z"[8] и тот ужасный лысый тип, загубивший свои зубы леденцами на палочке. Да, удивительно, как это нас всех еще не прикончили прямо в постелях.

— Этот козел был моим добрым другом, — со слезами в голосе заявил дядюшка Джордж.

— Но он же умер, — заметила тетушка Матильда. — Я хочу сказать, что он все-таки был просто козлом. И он издох.

— Однако это не повод для кого бы то ни было отрезать его треклятую голову! — взревел дядюшка Джордж. — Я оставил труп во флигеле, уложил самым аккуратным образом! А утром, когда я уже подкатил тачку, чтобы отвезти его к месту упокоения, смотрю — нет головы! Какой-то мерзавец ее отрубил! Нет, ты мне скажи — зачем кому-то понадобилась отрезанная козлиная башка? Верно, это дело рук какого-то психа.

— А скейт Альфи? — встряла в разговор кузина Джейн. — Какая-то тварь свинтила с него колеса. О да, идет охота за колесами! Изуродован даже матушкин сервировочный столик. Бедный дьяволенок рыдал до судорог, обнаружив одну лишь голую доску. Ему так нравилось гнаться за молочником вниз по склону Парсон-хилла. Мальчишки есть мальчишки, что и говорить.

— Как Чарли, — с гордостью кивнула тетушка Матильда. — Он преследует все, что движется.

— Ты испортила этого парня, — прорычал дядюшка Джордж. — Позволяешь ему делать все, что ему угодно, и не искать постоянной работы! Он плохо кончит!

Тетушка Матильда скрестила на груди руки и возмущенно мотнула головой в знак упрека и несогласия:

— Не лезь не в свое дело, Джордж Браунлоу. Разве Чарли не сын моего единственного брата, разве отец его не скончался, а мать не сбежала с другим мужчиной? Он хороший мальчик, регулярно, смею заметить, приносит в дом свое пособие, а не растрачивает его в ломбардах, как кое-кто, на кого я могла бы указать пальцем.

— Но что он там делает целые дни в одиночестве? — рявкнул дядюшка Джордж. — Возится в этом сарае — стучит, пилит и бормочет что-то себе под нос. По мне, так у него крыша поехала, вот как.