Александр Токунов - Чистилище. Дар учителей

Новой эту территорию называли лишь потому, что её застройка началась уже после открытия Главного здания, физического, химического и биологического корпусов университета, спроектированных ещё при Сталине в едином монументальном стиле. Однако далеко не все объекты Отец Народов смог узреть – он не дожил до завершения этого грандиозного и масштабного проекта, но был идейным вдохновителем архитектора Льва Руднева. Комплекс зданий был решён подчёркнуто скульптурно, поскольку Руднев считал, что «воздух, омывающий здание, не меньше участвует в композиции, чем само здание». Парадный подход к Главному зданию обеспечивал с юго-запада обширный двор между физическим и химическим факультетами, который впоследствии засадили дубами и украсили памятником Михайлы Ломоносова. А со стороны Москвы-реки парадность была создана зелёными аллеями, площадями и партерами. По слухам, циркулировавшим в МГУ с самого его открытия, именно Отец Народов личным росчерком распорядился высадить вокруг зданий МГУ яблони, чтобы студенты в лихие годины не голодали. Архитектор пережил своего идейного вдохновителя всего на три года.

Кстати, корпуса новой территории тоже были построены в одном архитектурном стиле, но как его назвать, Николай не знал. Первый и Второй гуманитарные корпуса представляли собой два узких параллелепипеда, сотворённых из металла, бетона и стекла. Они одинаково унылыми коробками смотрели один на проспект Вернадского, второй на улицу Лебедева, единственную улицу столицы, не имевшую нумерации домов. «И славное имя архитектора не осталось в памяти потомков», – подумал Николай, зыркая по сторонам и назад, насколько позволял противогаз. Новая территория была славна своими спортивными площадками, часть из которых не так давно покрыли искусственным покрытием, и аллеями лип, голубых елей и зарослей сирени.

Перебежав улицу Лебедева, группа остановилась перед закрытыми на замки воротами. С тех пор как в непосредственной близости от Москвы-реки стали собираться мутанты, «студенты», не успевшие мутировать, организовали охрану здания.

Перед воротами Николай и Ворон поменялись местами. Теперь Ворон, сбросив с плеч рюкзак, закрывал тылы, а Николай выдвинулся вперёд, так как его хорошо знали жильцы общежитий. Крас, Леший, Колода и Гравий опустили ящики на землю и заняли круговую оборону.

– Ворон – Максу. Подошли к зданию. Пока всё идёт в штатном режиме. Как у вас?

– Ворон, слышу тебя хорошо. Выполняйте операцию. У нас все нормально. Ящик погрузили. Ждём. В случае ЧС прикроем с «Крокодила», – успокоил Макс.

Николай стоял перед воротами и видел, как со стороны здания через двор к нему приближаются доцент Кульков и проректор по науке Лещин. Проректор близоруко щурился. «Как всегда, потерял очки», – подумал Николай.

– Здравствуйте, Анатолий Алексеевич! – закричал Николай. Голос его глухо доносился из-под противогаза.

– Николенька! – узнал его старый профессор. – Я рад, что ты жив и даже не заражён!

– Здравствуйте, Федор Анатольевич, – поздоровался с Кульковым Николай. – Как вы тут? Много ли наших живы?

– Здравствуйте, Николай. Кое-кто умер. Ваш сосед по блоку, например, мутировал. Пришлось убить Верницкого. У нас теперь коммуна, мы выбрали руководство. Разработали правила…

– Очень жестокие правила, Николенька, – вступил в беседу профессор. – Убиваем всех, кто подвергся мутации. А это всё наши студенты! Я их помню, когда они ещё были первокурсниками. Никогда не думал, что придётся поддерживать такой режим!

– А куда деваться? – очевидно, продолжая давний спор, спросил у проректора Кульков.

– Очень много, Коленька, подверглось мутации аспирантов с юридического факультета, студентов с философского, международного права и политучений. Наиболее крепкими оказались студенты мехмата, физического и химического факультетов, особенно те, кто приехал из Сибири. Я всегда утверждал и буду утверждать, что именно Сибирью будет прирастать Россия! – повернулся к Кулькову профессор. – Я вам всегда, батенька, об этом говорил. Не помните?

– Да помню я, помню, Анатолий Алексеевич. Николай Михайлович не для дискуссии сюда прибыл.

– Конечно, конечно. Извините, – засуетился профессор. – Что же мы вас держим за воротами! Пойдёмте.

Профессор потянул Николая за рукав к проходной.

– Для безопасности оставили один вход, остальные или закрыли на замки, или заварили, – сообщил он Николаю. – Ночью всё закрываем и сами закрываемся в комнатах и блоках до утра. А утром дежурные по этажу делают проверку и докладывают. Иногда ни одного мутировавшего, а иногда по десятку человек. Вначале пробовали изолировать, но они обладают такой нечеловеческой силой, что справиться с ними нельзя. К тому же теряют душу, становясь животными. У них остаётся только инстинкт утоления голода, другие пропадают.

Николай прошёл во двор сектора Б. Наискосок через весь двор белела надпись, сделанная ещё весной каким-то влюблённым студентом: «Прекрасной Кокаревой Валерии из прекрасного града Армавира сии слова: люблю!!!» Николай помнил, что эта надпись вызвала гнев завхоза, он приказал стереть её. Дворники занимались этим целый день, а наутро она появилась вновь. Завхоз пытался отследить нарушителя через камеры наблюдения, но оказалось, что в этом месте по центру двора слепая зона. Так надпись и осталась радовать всех своим оптимизмом и неудержимой энергией. «Вот мир рухнет, – подумалось Николаю, – можно сказать, что уже рухнул, а надпись живёт. Где, интересно, теперь эта Кокарева Валерия?»

Между тем по знаку бывшего доцента, теперешнего председателя коммуны Кулькова, из здания вышли пятеро молодых парней и заспешили навстречу.

– Вот этот молодой человек теперь у нас палач, – профессор показал на широкоплечего молодого парня с добрым лицом, напомнившего Николаю панду. «А если палач мутирует?» – в наушнике внутренней связи раздался голос Ворона. Николай покрутил головой, но Ворона нигде не обнаружил. Не увидел он и Гравия с Колодой. Во двор вместе с ним вошёл только Крас, прикрывая Николая сзади – так, на всякий случай.

«Отставить разговорчики, – вновь ожил наушник уже голосом Макса. – Работаем».

– Федор Анатольевич, – обратился к Кулькову Николай, – в этих двух ящиках и рюкзаках медикаменты: антибиотики, бинты, другие лекарства. Немного оружия и патронов. Как вы просили в прошлый раз. Вы распорядитесь, чтобы их освободили, у нас напряжёнка с тарой. В следующий раз некуда будет паковать. А вот тут соглашение. Полагаю, нам необходимо юридически оформить наше сотрудничество. Вы пока ознакомьтесь, я подожду.

Николай отошёл немного в сторону: