Брайан Олдисс - Малайсийский гобелен

- Периан, дорогуша, какое горе! - Он всплеснул руками и запрыгал передо мной, скаля редкие зубы.- Чтобы не кого-то там, а именно тебя избили на улице, как самого заурядного ходока! Что-то ты оплошал. Представляю, как ржали эти бессердечные хамы, отправляя тебя поразвлечься с рыбами. Жаль, меня там не было.

- Извинения не помогут, Кемперер! Наши пути расходятся отныне и до тех пор, пока я не получу надлежащую сатисфакцию! Я знаю, что именно ты натравил на меня своих головорезов.

Последовала одна из самых ужасных сцен в моей карьере. Маэстро схватил меня за мокрый рукав и потащил в свой кабинет.

- Идем в мою обитель, дорогуша, бедный утопленный солдатик, и обсудим все без свидетелей, как и полагается джентльменам. Боже, даже перья на шляпе поникли! Что уж говорить об остальном!

Дверь в кабинет захлопнулась, он запер ее на ключ, продолжая говорить в том же ерническом тоне, только в глазах появились злобные искорки. Каждое слово он подкреплял взмахом трости.

- На твоем месте, свежевыстиранный ты мой, я не стал бы питать иллюзий насчет того, что мои головорезы напали на тебя по ошибке. Они не ошибаются. О нет, они учуяли бы тебя в любом маскараде, даже самом необычном.

- Врешь, старый маньяк! Они приняли меня за владельца этой шляпы!

- Нет, рыбонька, не обманывайся. Я уже сказал тебе, что мои люди не ошибаются. Вчера они следили за моей милой благоверной,- оскалу с каким он это произнес, позавидовал бы кинжалозуб,- вчера в полдень, как я им и приказал. Они видели, как ты уламывал эту распутницу зайти в свою грязную нору. Они засекли, как долго она там оставалась, в твоих гнусных объятиях. Они все мне точно доложили... В Малайсии мы все под колпаком, не так ли, водоплавающее?

Завершая каждую фразу, Кемперер так свирепо бил меня тростью, что из одежды фонтаном летели брызги воды.

- Но я не виновен, Поззи, поверь мне, старый извращенец, не виновен я.

- Невинен, как петух! - Бац!

- Я чист. Я никогда не прикасался к ней. Ты напрасно обвиняешь меня. Ты свихнулся старый, ревнивый козел.

- Такой я есть. Поэтому я приму все меры, чтобы рассчитаться с тобой и с этим кавалерийским болваном, у которого голова забита каретами и полуночными похищениями. Его ждут ужасные страдания. Я заплатил этим бандитам за то, чтобы они сбросили тебя в канал, и не напрасно потратил деньги. Ты хнычешь здесь, а Мария плачет на улице.- Бац! Бац!

Изможденный, я прислонился к двери и вытер лицо.

- Какой ты негодяй! Тебя не волнуют ее оскорбленные чувства...

- Да пусть хоть кипятком писает. Образумится со временем.- Бац!

- Так вот что я заслужил, стремясь помочь тебе. А ведь я сказал Лазионио оставить твою жену в покое, и вот как мне за это отплатили. Если бы ты знал, как мне здесь все омерзительно...

Он взорвался диким хохотом и исполнил что-то вроде джиги, когда отпирал дверь.

- Ну, ты в точности Карагог. Неудачник во всех делах. Не преуспел ты в роли любовника, а солдату пришлось окунуться. Возможно, теперь ты поймешь: на сцене играть безопаснее, чем совать свой нос не в свои дела!

Хотя я продолжал хорохориться, настроение мое было подавлено.

- Есть же люди, глухие к утонченным эмоциям других! Когда я выходил из кабинета, то начал чихать. Кемперер при этом язвительно хихикал.

Печально взглянув на него, я сказал:

- Холодная вода в канале, видимо, сделала свое дело. Я умру молодым, как и Лазионио, которому суждено погибнуть в ущельях Прилипитских гор.

- Брось это, беспутная рыбка! Только глупые женщины верят гороскопам моя шлюшка-жена оказалась глупее, чем я думал, и попалась на фальшивку. Возьми себя в руки и прекрати обливать мой ковер. Ползи домой, обсохни и запомни этот урок.

Я был так подавлен и расстроен, что только спустя некоторое время - уже далеко за полночь - до меня дошел смысл его издевки по поводу ложного гороскопа. Он подкупил Партере, так же как и тех громил, которые чуть не убили меня.

До сих пор картина жизни представлялась мне исполненной светлыми и радостными красками, но это бессмысленное нападение заставило меня задуматься о всеобщем эгоизме и, что хуже всего, о своем собственном эгоизме. Мир повернулся ко мне своей мрачной стороной, и моя жизнерадостность была поколеблена. Мне было страшно, я казался себе маленьким мальчиком, заблудившимся в джунглях.

Но оставался еще и другой, добрый мир, хорошо изученный, в котором мне было уютно и покойно и в котором я, подобно всем остальным гражданам, занимался привычными делами: исполнял свою роль перед заноскопом - мы почти заканчивали драму о Мендикуле,- обдумывал, как заполучить обещанного Джоном Лазионио коня, посылал записки Армиде и ухитрялся чем-то набить желудок.

Мандаро успокаивал меня, Симли Молескин смотрел с подозрением и заявлял, что на днях я снова подвергнусь нападению, и что с такой жизнью я скоро деградирую до положения животного. Я плюнул на их слова и решил провести вечер в одиночестве на руинах бань Каллакаппо, дабы размышлениями залечить душевные раны.

Массивные стены бань стояли здесь на протяжении уже нескольких веков. Арочные галереи, своды, лестничные пролеты не поддались разрушительному действию времени. Повсюду обильно росли дикие лавровые деревья, мирт и кусты вечнозеленой калины. С опаской взбирался я наверх, пока не достиг густых зарослей цветущих деревьев. Здесь я расположился.

Я был настолько спокоен и погружен в свои мысли, что животные, тоже нашедшие здесь пристанище, вышли из своих укрытий и без опаски шастали по развалинам. Вверху в разрушенном портале устроила себе жилище пара древесных снафансов, или же проныр-хватачек. Вход в их убежище прикрывали ветки ивы и лаврового дерева. Они вылезли из своей норы, чтобы поймать последние лучи заходящего солнца.

Они были похожи на обычных уличных орнигуанов, но крепче сложены. Из всех древнезаветных зверей снафансы были самыми красивыми. Маленькие благородные головки сидели на стройных шеях. Моя парочка была занята едой. Они срывали листья грациозными руками и отправляли в рот. Поскольку это не был брачный сезон, то самец был такого же сочно-зеленого цвета, что и его подруга. Животы у обоих были ярко-аквамариновыми. На ее прекрасной коже были заметны слабые полосы, но не было костяных щитков, украшавших самца.

Через некоторое время они заметили меня, но продолжали спокойно сидеть с благожелательным видом. Если это, как утверждают ученые, были наши отдаленные предки, от которых берет начало все человечество, то нам нечего стыдиться.

Эти и подобные им существа жили в полном согласии с собой и окружением. Им не нужно было ничего доказывать. Тогда как...

Я мечтал о великих делах. Им это ни к чему.