Колин Уилсон - Башня

Найл непроизвольно очистил ум от мыслей, сделав его пассивным. Смертоносен пытался вживиться Найлу в мозг точно так же, как сам парень когда-то вживлялся в мозг шатровика. О противодействии не могло быть и речи, юноша лишь пытался как можно точнее воспроизвести мыслительную вибрацию шатровика. И перевоплотился в него так же непроизвольно, как меняет окраску хамелеон.

У смертоносца это вызывало недоумение. Вибрацию он уяснил лишь наполовину, но и ее счел странной и несообразной. Он перекинулся импульсом-замечанием с бойцовым пауком; просто сигнал, такой же доступный для понимания, как человеческая мимика.

«Сдается мне, это идиот». Ответный импульс — не вполне уверенное согласие вроде: «Боюсь, что да».

Имей этот обмен словесное обличье, Найл выдал бы себя сугубо человеческими переживаниями. Бойцовые пауки знали о юноше правду. Во время шторма, когда было не до игры в прятки, он контактировал с их умами напрямую, так что сейчас не стоило притворяться дураком: они бы враз могли его раскусить. Но «боец» и смертоносец перекинулись сейчас меж собой сигналами так быстро, что Найл не успел и испугаться; даже облегчение не успел испытать от того, что бурый не выдал.

Смертоносец переключился на служительницу, отдав ей короткое мысленное распоряжение: «Увести». Через несколько секунд Найл уже снова стоял под ослепительными лучами солнца, с трудом веря, что опасность миновала. Его обеспокоенный вид не укрылся от служительницы.

— Что, боязно было?

— Боязно, а как же, — кивнул Найл.

В глазах женщины мелькнуло сочувствие.

— Ты их не бойся. Со своими слугами они обращаются по-доброму.

Найлу хотелось о многом расспросить, но женщина его перебила:

— Мне надо доложиться начальству. А ты пока иди дожидайся своих.

Найл побрел назад к месту швартовки. Моряки уже все успели высадиться, ладья была пуста. Ни у кого здесь Найл, судя по всему, не вызывал любопытства. Он спросил у одного из портовых рабочих, когда, по его мнению, подойдут те два судна. Тот пожал плечами: «Скоро, наверное». Найл отправился обратно вдоль причала. Напоминающее башню деревянное приспособление сейчас, похоже, работало, и парню стало любопытно посмотреть, для чего оно предназначено.

Сооружение находилось во внутренней части гавани, где стояло под разгрузкой судно. У него было плоское днище, пошире, чем у ладьи, на которой приплыл Найл. Внутренность судна разделялась переборками, чтобы груз во время шторма не мотало по палубе. Там было полно тюков из грубой коричневой ткани. Колесо в нижней части деревянного приспособления позволяло заводить верхнюю его часть над палубой, и тогда сверху плавно опускалась подвешенная на веревках деревянная платформа. Когда тюков укладывалось на платформу достаточно, та снова поднималась и перекочевывала на причал, где груз перегружали на подводы. Найлу все это казалось чудом техники, и он зачарованно наблюдал за работой устройства.

Его также заинтриговал человек, наблюдавший за разгрузкой. Ростом он был гораздо ниже, чем окружающие его здоровяки грузчики, — едва ли не ниже, чем сам Найл. Одет он был в видавшую виды тунику и забавного покроя головной убор с козырьком, защищающим глаза от солнца. Он выкрикивал команду бойким, резким голосом со странным, малопонятным Найлу акцентом.

Человек явно не принадлежал к числу портовиков, не был он, похоже, и моряком. Найл лениво подключился к уму крепыша и тотчас убедился в правоте своей догадки. Его мыслительные вибрации были подвижные и активные, совершенно не похожие на невнятные, сонные, как у муравьев, сигналы моряков и портовых рабочих.

Когда он попытался вживиться глубже, человек, нервно ерзнув, обернулся, почувствовав, что кто-то без спроса лезет в рассудок, — реакция точно такая же, как в свое время у родных Найла. Секунду спустя его взгляд упал на юношу. Человек, казалось, вот-вот что-то скажет, но тут на него, чуть не опрокинув, натолкнулся грузчик с тюком на холке, и крепыш рассерженно гаркнул:

— Гляди, куда прешь, безмозглый!

Однако минут через десять, когда лег в штабель последний тюк, человек поднялся-таки по трапу и подошел прямиком к Найлу. Найл, сидя на якорном вороте, с деланным простодушием возвел на подошедшего глаза. Лицо человека было острым, продолговатым, с крупным носом-клювом, на голове большие залысины. Опустив руку Найлу на плечо, он посмотрел ему глубоко в глаза, скорчив при этом зверскую мину, и спросил:

— И чего это ты тут вытворяешь?

— Мне, боюсь, и самому невдомек, — невинно отозвался Найл.

— Не придуривайся. Все тебе вдомек. — Крепыш опустился на лежащий поблизости тюк, затем спросил более дружелюбным тоном: — Откуда, парень?

— Из большой пустыни. — Найл показал вдаль пальцем.

Крепыш присвистнул.

— А-а, так ты, получается, житель песков у нас?

— Как тебя звать? — поинтересовался Найл.

— Билл.

— Имя какое-то странное.

— Кому как. Для мест, откуда я родом, это совсем неплохое имечко. А тебя как?

— Найл.

— Вот уж действительно не имя, а название реки!

Разговор казался таким же невразумительным, как и прозвище незнакомца. По улыбке было видно, что он шутит, но уж больно шутки какие-то непонятные.

Крепыш зыркнул на Найла исподлобья, скрытно, но так пристально, что парню стало не по себе.

— Кто научил тебя ковыряться в мозгах и вчитываться в мысли? — спросил тот наконец.

— А никто не учил, — поспешно ответил Найл.

— Ты это брось!

Найл растерялся: что брось и куда? Крепыш поставил вопрос по-иному.

— Когда прибыл-то в наши края?

— С полчаса назад. Мать и брата все еще дожидаюсь.

Он указал на море, заметив кстати, что оба судна виднеются теперь на расстоянии мили от берега.

И опять крепыш до неприличия долго всматривался юноше в глаза. Найл теперь озабоченно соображал, как бы поскорее отделаться от въедливого собеседника: пора было выходить встречать ладьи. Он нетерпеливо пошевелился.

— А ну-ка, изобрази еще раз, — требовательно сказал собеседник.

— Что именно?

— Ну, сам знаешь… то, что у тебя получается.

Это было проще простого. Найл вперился незнакомцу глаза в глаза и, орудуя лучом сознания как щупом, настроился на его мыслительную волну.

Крепыш тревожно ерзнул.

— Так-так-так, — негромко произнес он, покачав головой.

— Что «так»? — не понял Найл.

— Уж не знаю, как поступят раскоряки, когда узнают.

— Какие еще раскоряки?

— Дерьмо это. Паучье племя. Раскоряки ползучие.

— А что, по-твоему, они сделают?

Крепыш, ткнув пальцем в ладонь, энергично повертел — жест более чем понятный. Найл почувствовал, как кровь отливает от лица. Теперь так быстро отделаться от незнакомца уже не тянуло.