Филип Дик - «Если», 1993 № 01

— Привет, — настороженно ответила она.

Я понял, что так у нас ничего не выйдет.

— Ты что, там и живешь — в бутылке?

— Да, — ответила она, начиная успокаиваться. — Пока ее не откупорят.

— Так тебе уже приходилось выходить оттуда?

Ее глаза мечтательно затуманились:

— Да.

— И что же?

Она слегка нахмурилась:

— Не помню.

Было ясно, что она врет. Я попытался разыграть другой гамбит.

— А в лампе ты когда-нибудь жила?

Девушка оскорбилась.

— Я? В старой вонючей лампе? Господи, никогда. Моя семья живет в бутылках из-под самых изысканных напитков. Конечно, кроме дядюшки Чарли. Он жил в пивной бутылке. — Она слегка зарделась и добавила: — Но мы никогда не поддерживали с ним отношений.

Тут меня осенило.

— Значит, ты настоящий джинн, и, раз я выпустил тебя, ты — моя рабыня. Ты должна выполнять все мои желания!

— Ничего подобного! — заявила Джинн.

— Что значит, ничего подобного? Об этом даже в книгах написано.

— Ну… — задумчиво протянула она, — это не совсем так.

— Ага! — воскликнул я. — Значит, я прав. — Мысленно я уже перебирал возможности, и, наверное, в моих глазах появился голодный блеск, потому что она опасливо сказала:

— Тебе положено только три желания.

Имея в своем распоряжении всего лишь три попытки, мне бы следовало хорошенько их обдумать, но в присутствии Джинн размышлять было решительно невозможно.

— Я хочу тебя, — выпалил я.

— Сейчас? — спросила она. И ее глаза снова округлились.

— Сейчас.

Тут ее глаза цвета виски стали совсем янтарными, и Джинн откинулась на спинку дивана. Волосы заструились по плечам, а полотенце упало на пол.

Я мигом оказался рядом и принялся осыпать ее поцелуями. Ее губы были мягкими и горячими, тело — юным и упругим, и все шло прекрасно, пока она вдруг не стала уменьшаться в размерах.

— Подожди! — завопил я. Теперь она лежала по- прежнему обворожительная — но не больше восьми дюймов в длину.

Она улыбнулась — такой лукавой улыбкой — и снова выросла.

— И это все? — уныло произнес я.

— Все. — Джинн схватила полотенце. — Я тебе отдалась, — невинно сообщила она.

— Только я почему-то этого не заметил…

И тут она заплакала. Я имею в виду, действительно заплакала. Можете себе такое представить? Всхлипывая, она сообщила интересную новость:

— Это у меня типа защитной реакции, понимаешь?..

Я ничего не понимал, но из-за ее рыданий совсем сник.

Она вытерла глаза уголком полотенца и, шмыгнув носом, сказала:

— Ты мне нравишься, Дэнни, на самом деле нравишься. Но я не могу до конца быть твоей, пока… — Тут она снова зарыдала: — Пока рядом со мной не будет бабушки.

Я молчал. Бабушка меня доконала.

А Джинн продолжала тоскливо:

— Бедняжка, ей так одиноко сейчас. Ее выманили из любимой бутылки из-под ликера, и теперь она живет в какой-то посудине из-под дешевого вина в магазине «Шурмер Деликатессен». — Захлопав ресницами, она добавила: — Я знаю, что у нас все будет хорошо, когда мне удастся вызволить свою бабушку. Ты поможешь мне?

А что бы вы сделали на моем месте? Я пошел в «Шурмер Деликатессен» и купил эту бутылку, узнав ее по пробке. Джинн сообщила, что пробка должна быть голубая.

Протянув бутылку Джинн, я отвел глаза в сторону, пока она откупоривала ее. Согласитесь, ситуация довольно щекотливая, когда из бутылки высовывается голая бабушка.

Я услышал хлопок пробки. Низкий мужской голос по-хозяйски произнес:

— Моя крошка!

А Джинн восторженно завопила:

— О, Гарольд, мое сокровище!

Я обернулся. Бабушки не было и в помине. По комнате разгуливал здоровенный голый парень, а Джинн висела у него на руках и влюбленно заглядывала в глаза.

Затем она все-таки соизволила вспомнить обо мне и сочувственно сказала:

— Извини, Дэнни. Это, конечно, нечестно, но думаю, ты меня простишь. Ведь мы с Гарольдом любим друг друга.

И тут здоровяк расхохотался. Вряд ли эта любовь была взаимной. В его глазах я видел только похоть и никакой душевной теплоты.

— Джинн, — воззвал я. — Ты слепа! Этот парень тебя не стоит!

Гарольд плеснул себе в бокал мой бурбон и закурил мою сигарету.

— Как ты не понимаешь, — горячо сказала Джинн, — у нас с Гарольдом духовная близость.

Тут я прямо-таки взбесился. Этот духовно близкий чурбан нагло хлестал мой бурбон, тянул мои сигареты и похотливо оглядывал мою Джинн.

— А ну проваливай отсюда! — закричал я. — Сгинь! Изыди!

Гарольд равнодушно налил себе еще бурбона, а Джинн сказала:

— Ничего не выйдет. Ведь это я освободила его. Так что твои желания не имеют над ним власти.

— Ах, так! Тогда попробуем по-другому, — спокойно ответил я. — Засади-ка Гарольда обратно в бутылку.

— О-о-о! — застонала она, но желание мое выполнила.

Гарольд превратился в облачко дыма и исчез в бутылке. Всхлипывая, Джинн закупорила бутылку пробкой.

— Джинн, любимая, — начал я страстную речь, но девушка лишь слегка передернула плечиком, а бутылка с Гарольдом стала раскачиваться на столе. Внезапно раздался звон, и бутылка раскололась на две половинки. И опять этот голый здоровяк принялся расхаживать по моей комнате, а Джинн с виноватым видом что-то бубнила мне про защитную реакцию пополам с духовной близостью.

Это было просто невыносимо!

Спасти меня могло только последнее, третье желание. Я мучительно соображал, что нужно загадать. Взвод «зеленых беретов»? Санитаров с носилками? Окружного прокурора? Тень царя Соломона?

— Джинн, дорогая, посмотри на этого идиота моими глазами!

Джинн и так смотрела на Гарольда. Внезапно она передернулась от отвращения и робко прижалась ко мне, словно искала защиты.

— Дэнни, дорогой. Я хочу остаться вдвоем.

— Это интересная идея, — с энтузиазмом сообщил я. — Но ведь его бутылка разбилась.

— Он может залезть в мою, — ответила она. — Мне-то бутылка уже не понадобится. — И она что- то прошептала. Превратившись в сизый дымок, Гарольд исчез в бутылке из-под виски.

— Бедняжка, — сказала Джинн, закупоривая пробку. — Ему там будет тесновато.

И тут я увидел, какими влюбленными глазами смотрит на меня Джинн. Сердце бешено заколотилось. Она тихо спросила:

— О, мой спаситель, ты любишь меня?

— Безумно, — покорно ответил я.

— Мой защитный механизм, — хихикнула она. — Ты должен меня любить.

Но я ничуть не возражал.

Я обнял ее одной рукой и поцеловал. Другой рукой я взял бутылку с Гарольдом и бросил ее в корзину для бумаг.