Ольга Елисеева - Нежная королева

Харвей осознавал: предложи он такое, и старик уйдет из Даллина, раздавленный страшным непониманием правителя. Его народ - капля в море, которая мгновенно растворится на огромной стройке. Наивные вейны будут потрясены и унижены видом деревянных домов и одежды из тканей, их некрасивые женщины пойдут по рукам в портовых кабаках, мужчины сопьются, дети станут болеть новыми, неизвестными дотоле болезнями. А главное -- удя с далекого стойбища, вейны потеряют свой мир, принадлежавший только им. Разве Бог что-нибудь делает зря? И если этот чудной желтолицый народец живет где-то в восточных дебрях на берегу холодного моря и ловит рыбу, значит Господь зачем-то поместил его там. Не Деми знать, зачем.

Была холодная августовская ночь, когда молодой герцог приказал оседлать себе лошадь и в сопровождении маленького отряда воинов отправился в путь. Они ехали два дня. Таких диких, неприветливых мест Харвей не видел еще никогда. Громадные золотистые сосны сначала сменились серыми пихтами, подпиравшими тусклое небо, затем непролазными болотами, на которых из топи торчали гнилые редкие деревца. Черные мертвые елки подступали к самому побережью. В них гулял сырой ветер, даже летом пробиравший до костей. Лишь под ногами расстилался дивный карликовый сад многоцветных мхов, влажных черничных кустов, уже лишенных ягод, рубиновой клюквы, капельками крови рассыпанной по жухнущей зелени подлеска.

Стойбище белоглазых вейнов состояло из двух десятков лачуг, покрытых шкурами. Многие дома уже опустели. Харвей с грустью подумал, что привезенных им с собой продуктов: муки, круп, соленой рыбы - может оказаться для обитателей этой мертвой деревушки даже слишком много.

Оставшиеся в живых рыбаки уже приготовили для жертвоприношения молодую девушку-вейнку, по здешним понятиям, видимо, очень красивую. Но герцог на отрез отказался кого-либо приносить в жертву и потребовал себе лодку с гребцом, чтобы выйти в море. Его достоинству христианского владыки соответствовал только поединок с оборотнем. Но и управлять обтянутым кожей суденышком, и метать гарпун он одновременно не мог.

Плыть с ним вызвался кривоногий юноша с приплюснутым носом и глазами-щелочками, в которых светилась недюжинная храбрость.

-- Это Пейго Большой Зуб. - сказал шаман. - Нерревик была его девушкой, он благодарен, что ты отказался приносить ее в жертву и предпочитаешь рискнуть сам. Поэтому Пейго пойдет с тобой.

Широкий устойчивый каял легко скользил по иззелено-свинцовой, всегда холодной в этих местах воде. Вейн был прекрасным гребцом и отважным охотником. Казалось, он с радостью вышел на поединок. Чего нельзя было сказать о Харвее. Правда, увидев вспухших от голода, пузатых детей с руками и ногами-прутиками, лорд Деми понял, что белый кит, поселившийся здесь, наверное, все-таки злой. Но это вовсе не прибавляло адмиралу желания лицом к лицу встречаться с морским великаном.

Отплывая от берега, он искренне надеялся, что гигант-оборотень будет где-нибудь далеко и не заметит людей. Однако, когда впереди из глубины вод вдруг взметнулся огромный фонтан, а затем над покатой волной поднялся мощный хвост, способный одним касанием разнести трехмачтовый парусник, Харвей похолодел.

"Я всегда влипаю только потому, что мне неудобно отказаться..." -мелькнуло у него в голове. Лорд оборвал мысль, в оцепенении глядя сквозь толщу воды, как внизу, под лодкой, медленно проходит невероятно долгая белая туша с черными рябинами на спине. "Мы погибли, -- подумал Деми. - Так глупо... Вот сейчас хвост сделает новый удар..." Но Пейго успел вырулить веслом чуть в сторону, и поднятая китом волна только окатила, но не опрокинула лодку.

Теперь кит шел к ним и все зависело от реакции гарпунщика. Харвей поднял вовсе не тяжелый гарпун с костяным наконечником, над которым шаман всю ночь творил свои заклинания, и без всякой надежды на успех прицелился. "Такому гиганту это, как корове иголка", -- с запоздалым раскаянием подумал герцог и машинально метнул в тучу водяных брызг, поднятых китом, свое жалкое оружие.

Каял шатнуло. Оба охотника за призраком оказались в холодной воде. Харвей не видел, что произошло с его белым противником. Он почти наверняка знал, что погиб, и скорее по привычке бороться за жизнь, толкнулся ногами, выбросил голову из воды и глотнул воздуха.

Кита не было. Чудовище растворилось, как прибрежный туман. Испугалось? Ушло на дно? Затаилось, задетое гарпуном? Вкруг не было и крови.

Рядом на воде держался Пейго. Они поплыли к берегу, понимая, что раньше замерзнут, чем доберутся. Но навстречу им уже вышли несколько лодок, и радостные вейны подобрали потерпевших крушение.

Шаман встретил чуть живых от холода охотников долгим гортанным криком, вероятно, выражавшим его полное удовлетворение. Окоченевших Харвея и Пейго повели в ближайшую хижину, где оказалось на удивление тепло. Им помогли снять мокрую одежду, растерли заледеневшие тела согревающим жиром росомахи. Женщины пели и танцевали для них. Им предлагали всю оставшуюся в стойбище еду и устроили праздник, на котором выжившие вейны съели столько привезенных Деми запасов, что лорд теперь опасался, как бы они не поумирали от обжорства. Ему несколько раз пытались посадить на колени Нерревик, но он знаками отказывался от щедрого подарка в пользу Пейго, которого и благословил широким крестным знамением. "Плодитесь и размножайтесь".

Местный горячительный напиток на корнях белены оказался необыкновенно крепок. Где-то к середине праздника Харвей почувствовал сильный озноб и слабость. Он буквально свалился на шкуры у каменного круга очага и уже не слышал, как шаман сердитыми криками выгонял соплеменников.

Сутки герцог пролежал в забытьи, осаждаемый тучами странных видений. То ему снились битвы воинов в рогатых шлемах, пляска боевых карров на воде, горящие города, то нежные губы какой-то чужой женщины, ее дети и затопляющая сердце нежность, то холодная каменистая земля с длинными деревянными домами, резные лари, пестрые шерстяные ковры, отделявшие угол, где спят, от остального жилища... Ничего этого Харвей никогда раньше не видел. Скользящие образы наваливались на него, хотели задавить, но кто-то отгонял их волшебной метелкой из дубовых веток.

На исходе следующей ночи старик-шаман совершенно измученный выполз их хижины, где лежал Деми.

-- Это был дух убитого тобой кита, того норлунга, который мстил нам. - сказал вейн, когда молодой лорд пришел в себя и начал поправляться. - Он не хотел уходить к нижним людям и боролся с тобой, потому что именно ты отправил дух-оборотень с страну предков.

-- А почему вы убили того норлунга? - спросил Деми, садясь на шкурах.